Пираты Венеры

— Идемте, — шепнул я девушкам. Напряженно как-то. Даже жестоко. Как колючий мяч отпасовал. Но не мог же я объяснять, что только что пережил сердечный коллапс. Чуть не помер со страха, что, открыв дверь, проснусь на своем корабле и останусь навеки без них, без дурех, без пропащего своего счастья…

Мы выбрались на улицу и свернули налево.

— Если нам кто-нибудь встретится, старайтесь подражать походке жмуриков, шаркайте ногами на ходу, — предупредил я их. — Кроме того, опустите глаза вниз, почвой любуйтесь, мостовыми. Главное, не отрывать взгляда от земли. Глаза могут выдать нас в первую очередь.

— Куда мы идем? — спросила Дуаре шепотом.

— К тому месту, через которое я попал в город, — ответил я. — Правда, я не уверен, что нам удастся через него выбраться. Вернее, что смогу его найти… Об этом я как-то не подумал. Но не мог же метки ставить или указатели писать… Черт, ищи его!

— А если не удастся отсюда выбраться?

— Отсидимся на кладбище. Днем будем спать. Ночью попытаемся перелезть через городскую стену. В крайнем случае я вас буду на куски резать и частями туда перекидывать. Но мы все равно выкарабкаемся.

— С тобою, пожалуй, выкарабкаешься, — заметила Дуаре.

Безнадежность, звучавшая в голосе Дуаре, потрясла меня. Я ее просто не узнавал.

— Напрасно ты так, детка, — стал я ее увещевать. — Вот выберемся в Хавату, и ты окажешься в полной безопасности.

Она покачала головой:

— Я уже не жду от будущего ничего хорошего. Ничего вообще, Карсон. Столько, сколько я тут всего увидела, и у живого отобьет охоту напрягаться, чтобы делать вздох. А у наполовину мертвой? Оставь меня. Какая надежда на счастье может бы…

Она резко прервала разговор — нам навстречу вышла пара унылых фигур, костяки чертовы.

Мы опустили глаза и потащились, шаркая ногами. Никаких вопросов-ответов. Как мертвецы, здешние официальные граждане, мы никого не интересовали, разошлись с ними. Я вздохнул с облегчением.

Не буду описывать, как мы пытались найти нужный дом, потратив на это весь остаток ночи. Дохлый номер, ребята. Город был большой. Стало светать, силуэты отвратительных домов высились и справа, и слева, пахло помойкой, дымом и тленом. Я сообразил, что нам нужно где-нибудь скрыться до следующей ночи.

Взгляд вроде кухонного ножа с зазубренным лезвием коротко, резво метался повсюду, ища что-нибудь. Скоро он уперся в синюшно-серый дом с расшатанной дверью и выбранным на три четверти палисадом — обычный вид в угрюмом Корморе.

Внутри никого не было. Мы вошли и поднялись на второй этаж. Там в одной из комнат мы надеялись пересидеть день.

Ноги просто подкашивались. Мы улеглись прямо на грубых досках пола и попытались заснуть. Все молчали — казалось, каждый был занят своими безотрадными мыслями. Через короткое время я услышал ровное дыхание девушек и понял, что они уснули, а потом, по-видимому, и сам задремал. Мне снилась Исландия и тот свитер, который я оттуда привез в подарок кому-то из женщин — имени не вспомнил, лица тоже: все отрезало…

Сколько мы спали, не знаю. Только в соседней комнате я услышал звук шаркающих шагов и моментально проснулся. Там кто-то ходил, бормоча себе под нос. Матерь божья! Там кто-то ходил.

Я тихо поднялся с мечом наготове.

Вот дурак… зачем, спрашивается? Меч-то мне был зачем?

У меня совершенно вылетело из головы, что он абсолютно бесполезен против мертвецов.

Как бы то ни было, с оружием в руках я чувствовал себя увереннее. Шаги остановились у нашей комнаты, дверь медленно открылась, и на пороге появилась старуха с широко открытым от изумления ртом. Обычная, дрябленькая, относительно сухая и чистая, что было странно — сохраниться в таком гнилом воздухе, жить в этой вони, висящей на деревьях, подымающейся от земли, сыплющейся кристаллами с потолка в чай, в соль, в горячую пищу? Бр-р.

— Как вы сюда попали? — спросила корморская бабушка строго, вострым буравчиком пропилила меня, как сахарную голову, насквозь.

Я удивился не меньше ее самой. Это был первый пожилой человек, встреченный мною на Амторе! Первая бабушка! От ее голоса уши мои загорелись, я вытаращился.

— Что вам здесь нужно? — задала старуха следующий вопрос возмущенным тоном. — Вон из моего дома, окаянные трупы! Я не потерплю в своем доме ваше чертово племя! Вон!

Я изумленно воззрился на нее.

— А ты разве не труп, бабуля? — спросил я ее подозрительно.

— Что?! — закричала она. — Как ты, жмурь, смеешь!

— Мы тоже живые, — сказал я ей.

— Вы? Живые? — шепнула она, взявшись за грудь. Охнула и подгребла. — Сейчас я посмотрю вам в глаза. Ну-ка, вынь зорьку… — шепнула и уставилась с любопытством. — Да, судя по вашим глазам, это так. Не жмурь. Правда, говорят, будто Скоур придумал, как можно сделать так, чтобы у трупов глаза блестели вроде живых. Кусочки слюды лепит. Плюет, слюна ж едка у него, гаже клея. Как схватится — он и лепит…

— Больше не слепит, бабуля, — повторил я. — Боюсь, теперь он сам станет как зомби…

— Чего станет? Громче говори, сынок… Не поняла, как же вы очутились в Корморе? Я знаю здесь всех живых людей, а вас что-то не припомню. И женщины тоже живые? Не жмури?