Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры

Поток воздуха неведомо откуда ворвался в запертую комнату и заставил пламя свечей вытянуться и мелко задрожать. Девушки сдавленно ахнули и разом поджали пальцы ног, чтобы те не касались круга рассыпанной соли.

– Кто ты, бесплотный дух? – драматически вопросила Дана. Еще никогда она не была так уверена в роли медиума. Все почувствовали перемену.

Планшетка двинулась по дуге, ненадолго замирая на буквах. Девочки шепотом повторяли их вслух, Юлия записывала в блокнот.

– Д-р-у-г. – Замерев ненадолго, указатель снова засновал по дереву, увлекая за собой девичьи пальцы. – К-р-а-п-и-в-а.

Они не испугались, ведь это был далеко не первый их спиритический сеанс.

– Ты не причинишь нам зла?

– Н-е-в-а-м.

– А кому ты можешь причинить зло? – уточнила Данута.

Сначала планшетка не двигалась и никто не пытался спихнуть ее с места, но вскоре вдруг забегала так быстро, что девочки едва успели проговорить буквы.

– П-о-п-р-о-с-и.

– Мне это не нравится, – ломким голосом вскрикнула Кася. – Совсем не нравится, давайте прекратим, пожалуйста! Дух, благодарим за…

– Не смей, – шикнула Дана зло. – Не смей прерывать это!

Несколько секунд не было слышно ничего, кроме их дыхания и потрескивания свечных фитильков.

– Скажи мне, дух, что нужно сделать, чтобы ты исполнил наше желание?

– Ж-е-р-т-в-а.

– Какая еще жертва, – не выдержала Магдалена. – Что за ерунда!

– Теперь и мне страшно, – внезапно высказалась Клара.

– Что за трусихи! Вы все испортите! Дух, скажи, какую жертву ты просишь?

И снова молчание затопило комнату, но планшетка больше не двигалась. Девочки попытались задавать другие вопросы, но никто им не отвечал. Дана казалась оглушенной.

– Обычно они прощаются, – заметила Мария. – А этот «исполнитель желаний» по-английски ушел, грубиян.

– Или остался среди нас, только молчит, – предположила Юлия и сама же зябко повела плечами.

– Это все ты виновата, – напустилась на Касю Данка. – Ты его спугнула! Завидуешь, что я стала такой интересной? К тебе‑то никогда не приходил никто стоящий, одни тухлые мертвецы!

– Это был не неприкаянный, кто‑то другой. – Голос Каси дрожал и прерывался, как перед слезами. – Не стоит говорить с такими. Они опасны.

– Откуда тебе знать!!

Вскоре Дана успокоилась – выбора у нее все равно не было, ведь Мария не могла задерживать сестру Беату бесконечно и вскоре та должна была вернуться на свой жесткий стул и чутко задремать в коридоре до первой зари.

* * *

Поначалу не происходило ничего любопытного. А потом с кухни начали пропадать куриные яйца. Их просто оказывалось меньше, чем насчитывали накануне. Такое бывает, если считает смертельно уставшая от готовки женщина. Но очень скоро стало ясно, что дело не в простой рассеянности и яйца кто‑то ворует. Когда счет пошел на десяток в день, был произведен до крайности безобразный и унизительный обыск сумок и верхней одежды обеих стряпух, в ходе которого обе едва не потребовали расчет, и весь пансион чуть не остался без горячей пищи.

Но даже когда все сердечные капли были выпиты, а слезы осушены платками и столовыми тряпками, вопрос остался вопросом: яйца пропадают, и никто не знает куда. Тогда решили спросить о пропаже воспитанниц, и – о чудо! – яйца оставили в покое. Пропадать начали тушки гусей. Шутка ли – два гуся за месяц? И это в Адвент, накануне Рождества!

И только самый внимательный наблюдатель, коих в пансионе Блаженной Иоанны было совсем немного, мог бы заметить, как озадаченно переглядывались ученицы третьего года обучения. И не было совершенно никого, способного установить связь, протянуть тончайшую нить между исчезновением яиц и сердечными коликами сестры Беаты, между двумя гусями и двумя приступами мигрени, которые укладывали ретивую монахиню в постель на два дня за приступ.

Но даже Дана, при всей ее самоуверенности, не сразу решилась привязать одно к другому. Это значило бы слишком многое; чудеса требуют большой храбрости от тех, кто хочет говорить о них вслух. Особенно злые чудеса.

Однако искушение, которое росло с каждым вечером в компании Каси и других девочек, наполняло Дану гневом, а вместе с ним – и решимостью.

«А ведь… часто стала болеть сестра Беата, не так ли? Странно, ведь такая крепкая старушенция».

Вкрадчиво, как кошачий шаг.

«Как будто кто‑то сглазил ее, вам не кажется?»

Шш, не торопись, не спугни их!

«Разве не того мы хотели, когда призывали духа-защитника? Не для того ли пришла Крапива?»

Ах, Дана, ты стала бы моим сокровищем, будь в тебе хоть на гран меньше лукавства и корысти. Хоть на гран больше веры и искренности. Но я не осуждаю тебя, моя злая принцесса, нет. Каждому свое: кому жезл, кому меч. Кому в руки падает монета, а кому проливается чаша. Иногда мне кажется, что новых людей не рождается вовсе, только вновь и вновь приходят те, кто уже мучился на этой земле, будто тасуется гигантская колода. И ты была здесь раньше, многое множество раз прежде, чем успела стать клише. Так жаль.