Пирс

— Но то ж не люди, а враги, — так же наивно и удивленно продолжала Сонька, Иван испугался ее слов, видеть и в ней такую пошлую, на его взгляд, узость мышления он не хотел, и потому, быстро сменив тему, обманул сам себя, что его невеста не относится к этому обществу, и что она, подобно небожителю, лишь воздушная и прекрасная дама из рыцарских романов, ради которой хочется делать подвиги.

— Мы сделаем так: ты поедешь с нами.

— С вами? На войну? Ваня, упаси боже! Я боюсь!

— А за купца не боишься, значит?

— Боюсь, — потупилась Сонька.

— Тогда решай.

— Да как же мне решить, уж решено все, я за тобой. Только… — она запнулась.

— Что?

— Как же Трифон Михайлович? Баба на войне к беде, кто ж меня пустит.

— Отставить, казак!

— Какой я тебе, казак.

— А вот какой: мы с тобой вот что сделаем, я у отца китель его старый заберу и на тебя одену, волосы тебе отрежем… — да шучу я, не пугайся, спрячем и все, втихую пойдешь с нами, а там по пути, я отцу суну записку, объясню, что, мол, война не мое, чтобы он не серчал, о тебе напишу, и мы с тобой сбежим от них.

— Ваня, тебя найдут, накажут!

— Ничего не накажут, Русь большая, где меня искать-то будут. И то не страшно, уверен я, что отец поймет, поддержит, прикроет нас с тобой.

— Ой, страшно мне, Ваня.

— Не бойся, иди домой, играй умницу, что, мол, дура была теперь согласна.

— Ой как же так, а целоваться полезет?

— Ничего не полезет, ты скажешь, что только после свадьбы, и все, он успокоится, а поутру, еще рассвет не наступит, ты убежишь, и встретимся с тобой тут на пирсе, ты в кусты вон в те присядешь, я тебя кликну, коли раньше придешь. Китель я тебе сюда и принесу, хорошо?

Сонька дрожала всем телом:

— Боюсь я, Иван, ой боюсь.

— Ты веришь мне?

— Верю.

— Помнишь, ты боялась на дерево за яблоками лезть? Упасть боялась, разве ты упала?

— Нет, ты держал меня.

— Вот и сейчас так же, я тебя держать буду, так что ты не бойся, ласточка моя.

— Ласточка, — нежно отозвалась Сонька, и они крепко поцеловали друг друга. Но на Сонькиных губах была неуверенность, любит ли она так сильно, что готова бросить дом, свою деревню и обратиться в бегство, она всегда мечтала о тихой, спокойной семейной жизни, в той же деревне, где она и выросла, мечтала о детишках, о семейном быту, и мысль о романтических приключениях ей была в тягость.

Глава 7

Когда Сонька вернулась домой, было уже совсем темно, ее встретил разгоряченный Тарас:

— И где ты шлялась? А?

Сонька вздрогнула, но припомнила слова Ивана и дрожащим от страха и сомнения голосом произнесла:

— Я была у подруг, мы обсуждали нашу свадьбу. Они меня поздравляли и давали всякие советы, — она говорила все это, а все ее нутро кричало и сопротивлялась, не то чтобы она не любила врать, но почему-то, когда настала пара действовать, она засомневалась и чем дальше, тем было тяжелее. Вдруг все ошибка и Тарас не так уж плох и, в конце концов, традиция, старший в семье должен решать, вдруг вся эта любовь Ивана приведет к катастрофе. Вдруг это грех страшный идти против воли родительской, пусть даже тетка не совсем ей мать. Готова ли она убежать из дому, предаться голоду, скитанием, а потом, после смерти, мучиться в огнях ада за содеянный грех. В голову лезли страшные картины нищеты и страданий, лезли и шипели, как сотни змей. Сонька думала, сомневалась, но продолжала говорить, опустив голову.

— Простите меня, я устала давеча, я счастлива принять благословение тетушки.

Авдотья упорно делала вид, что спит беспробудным сном, но от этих слов она подскочила со скамьи, стала обнимать и целовать Соньку и Тараса.

— Благословляю, дети мои. Благословляю.

Никола поглядывал на эту картину с печки, чего это девица так переменилась, он повернулся на другой бок и заснул.

— Только, тетушка, грешно это в одной комнате, ты постели жениху поодаль али мне.

«Вот как заговорила! Как запела! Соловушка, а не девица! Будешь спать в сенях, а гости в доме — негоже мне в сенях Тарасу стелить», — думала Авдотья, рассчитывая, как бы поболее Тарасу угодить. Тарас не возражал, он отправился обратно на печь и тут же захрапел.

Авдотья свела Соньку в сени и глянула на нее пронзающим взглядом, уж чего такая перемена-то, с чего вдруг.