Пирс

— Бабий вздор! Никто ее не женит, я уже сам отправил к ней сватов, скоро придут, а ты свое дело делай и не поговаривай мне тут. Я тебя на шкуру порву, не погляжу, что ты сын мой! А казаки свидетелями будут моей справедливой власти! Все для меня как один, всех дома жена али невеста ждет, а у кого и на сносях, ты имя бы отца не позорил. А враги ждать не будут.

«Опять он про своих врагов», — с горечью и раздражением подумал Иван.

Трифона в деревне уважали все, оттого атаманом и назначали его. Иван не посмел более перечить, бежать он тоже не мог, вот тебе и свобода — думал он, криво улыбаясь себе. Дорога им предстояла долгая, только чем дальше они шли, тем меньше Иван думал о Соньке и о Тарасе, менялся пейзаж, менялись мысли, и он уже завел себе новых товарищей, с кем вел интересные беседы, шутил и делил кров.

Глава 9

Сонька после двух дней затворничества окончательно приняла свою судьбу. Хотя всем сердцем поняла, что любит Ивана. А что еще оставалось делать. «Бог то не обидит», — думала она.

Приготовление к свадьбе шли в полном разгаре. Часто в их доме были гости, в основном молодые девушки, которые очень завидовали Соньке, или те, что уже были при муже и давали наставления. Авдотья к своей племяннице не просто смягчилась, но стала по-масленому добрая. Девушка молчала, она редко, когда заговаривала с гостями, еще реже с Тарасом, будущий муж не жаловался. «Молчаливая жена — хорошая жена», — думал он и считал про себя богатство, которое вот-вот упадет на его настрадавшуюся голову.

— Ох, Сонька, счастливая ты все-таки! — не успокаивалась Таисия. — Я видела его давеча у нашего дома, так к окну и пристала, гляжу — и думаю, Боже почему такая вот несправедливость, а мне так и придется в девках проходить, как тетке твоей. — Авдотья сделала вид, что не услышала этих слов и вышла. Хотя брак этот для Соньки был несчастливым, Авдотья сильно завидовала девушке.

— Опять ты за свое, Таисия, — не отвлекаясь от разбора украшений, стали вздыхать подруги. — Все у тебя будет, как иначе! Все будет!

— Вам легко сказать, к вам вот уже свататься ходили, а ко мне никто не ходит.

— А как же Григорий, который на той недели тебе сватов послал?

— Пф! Так тож не мужчина, а комар, — Таисия состроила мину, и все девушки дружно засмеялись. Сонька тоже смеялась, свое страдание она принимала как что-то обязательное, неотделимое от нее.

— Ох, подруженьки, смех да грех, бедному Григорию ничего и не светит, у нас Таисия-то вон какая, — пухлые щеки Таисия порозовели, она завела глаза и отмахнулась.

— Конечно, смешно, а чего все Соньке да Соньке, подумаешь какая, — Сонька игнорировала напасти Таисии…

Девушки носились из угла в угол, кто-то принес свои платки, маленький судочек Соньки с украшениями ее матери перепрыгивал из рук в руки. На девушке примеряли украшения, смеялись, мечтали и спорили. В комнате стоял шум, как на рынке в разгар дня. Но как только в комнату вошел Тарас, воцарилась гробовая тишина, девушки, побросав вещи и заулыбавшись, выбежали из избы, одна только Таисия, медленно покачивая широкими бедрами, по-кошачьи стала проходить мимо Тараса, как бы невзначай кинув на него взгляд из-под своих густых ресниц. И как будто засмущавшись, быстро исчезла в двери. Тарас проводил ее неоднозначным взглядом, грузно прошел в дом. Сонька встала, Авдотьи рядом не было, быть наедине им не полагалось, и она хотела уйти, но Тарас взял ее за плечо.

— Куда пташка моя полетела?

— Буду женой, будешь спрашивать, а сейчас отпусти.

— Как раскудахталась-то, посмотрите!

Сонька сделала скромную попытку вырваться.

— Я не люблю тебя, Тарас, пойми ты наконец.

— Наслушалась сказок о любви, ничего, поживешь — привыкнешь.

Он отпустил Соньку, так как разговор явно не клеился. Девушка заглянула в лицо своего будущего мужа и ужаснулась. Маленькие, свинячьи глазки смотрели в самую душу, отчего становилось не по себе. Нос картошкой, изъеденный оспой, возвышался над тонкими губами и неопрятными усами с бородой, по которой можно было определить, что он ел сегодня на обед. Мощная шея переходила в не менее могучие, но сутулые плечи. Весь его образ был угрюмым, неопрятным, и отталкивающим. Сонька опустила голову, только одна мысль ее беспокоила, что сейчас с Иваном, и думает ли он о ней. Тарас заметил страх в лице невесты:

— Ну все, куропаточка моя, — он приобнял ее, — давай не будем с тобой жизнь нашу совместную начинать с ссор, — Сонька молчала. — Не любишь ты меня, как любить-то, только вот не в любви дело. Мы с тобой заживем хорошо, — девушка продолжала молчать, Тарас изображал добродетельного мужа. — Детишки пойдут у нас, ты ни в чем нуждаться не будешь, — в ответ снова было молчание. — Да катись ты на все четыре стороны, — Тарас резко убрал руки и пошел вон. Сонька осталась стоять в центре комнаты с опущенной головой. Она чувствовала свое сердце, желание убежать, но страх сковывал ее тело, ее волю, да и что она могла предпринять против своей судьбы.

Она слышала, как на улице Тарас разговаривает с Авдотьей, как оба из-за всех сил пытаются угодить друг другу.

— Проходите, матушка.