Пирс

Зачесанные назад рыжие волосы Николы выбились вперед и падали на глаза, маленькие, но сочные пальчики Таисии играли с прядью. Округлые скулы переходили в полную шею Таисии, грудь аппетитно вздымалась при каждом вздохе. Издалека то и дело слышались крики горько. Сильные руки Николы прижимали к себе девушку с еще большей страстью. И впился он в нее, как путник, давно уставший от жажды. И пил он ее всю. А Таисия, сомкнув плотно губы, обнимала шею Николы и праздновала свою победу. Победу неизвестно над кем и зачем, но она упивалась ей, как Никола упивался ее телом. Струился лазурный свет, ветер смолк, солнце жарко припекало землю. Деревья отбрасывали смуглые, почти черные тени.

Вернуться к столу они решили по очереди, чтобы не вызвать подозрений, первая пришла Таисия, она заняла свое место за столом, щеки ее пылали, ей хотелось рассказать всем, что теперь и она невеста.

— Ты где была, Тася? — поинтересовался отец. Вместо ответа она закричала «Горько!» И, немного смутившись, села обратно, народ подхватил, Сонька кинула умоляющий взгляд на Таисию, но та уже не смотрела на молодоженов. Она искала глазами Николу.

Глава 13

Дорога домой была бесконечной. Иван плутал, он злился на себя, на крестьян, которые то и дело сбивали его с пути. Дом был где-то уже рядом, может всего десяток верст. Не нужно было ехать одному — ругался на себя парень. Уже темнело. Он остановился у деревни, спешился и пошел вдоль домов, ведя за собой уставшего коня. Почти нигде не горел свет. Ему приглянулся небольшой домишко, с открытыми окнами, откуда пахло едой и, кажется, пела девушка. Он остановился у забора и прислушался. И правда, нежный женский голосок, пел «вечернюю». Дослушав до конца, он постучал о забор. В доме все смолкло, и в окне появилась голова женщины. «Кто тама?» — лет сорока, в платке, она вглядывалась в темноту, обтирая руки.

— Хозяюшка, я казак Иван Трифонович из деревни Недельская. Иду с поля боя, на побывку домой, да заплутал. Пусти отдохнуть и сил набраться. Конь выдохся, того и гляди помрет. Я не обижу!

— Кто там? — прорычал мужской голос с заднего двора. Иван вздрогнул.

— Говорит казак, — сахарным голосом отозвалась женщина.

— Ну, — проревел мужской бас, и из-за дома появилась внушительная фигура мужика.

— Я казак, — уже менее уверенно заговорил Иван, — из деревни…

— Да слышал я, проходь, только у нас дочь несватанная, будешь глазеть, я тебе, — он погрозил кулаком, — и не погляжу, что казак.

Иван качнул головой, прием конечно был странный, но он и вправду устал с дороги. К тому же запах еды сбивал его с ног. С конем ему помог хозяин дома.

— Тебя как звать-то, казак?

— Иван Трифонович.

— А меня зовут Матвей Ефимович. Я кузнец, то жена моя Марьюшка. Ты ночь-то отдохни, а утром уж будь добр.

— Ни минуты не задержусь, — уверял Иван, — и на том благодарен!

Иван вошел в избу. Тепло, светло, пахнет едой, на столе тарелка стоит, вся в пирогах, у стола женщина очень полная с добрым лицом, а в углу, под окошком девушка. Иван так и обомлел. Густые черные волосы собраны в тугую толстую косу, лицо круглое с алыми щечками, глаза черные, как ночь, томно прикрывают густые ресницы, губы невинные, спокойно-сомкнутые, были похожи на плоды каких-нибудь диковинных фруктов. Внешне она была похожа на восточную красавицу. На плечах лежал белый платок, на коленках мирно сложенные белые ручки, а пальцы тонкие, как веточки. Иван глядел и не мог наглядеться. «Какая красивая! То уже понятно, что отец так ее ревностно бережет».

Все сели за стол, дочь все время молчала и глаз на Ивана не поднимала, отец угрюмо пил молоко, заедая пирогами, и только Марьюшка, как назвал ее кузнец, все рассказывала, какие новости у них на деревне. У кого дети, у кого внуки пошли, кто захворал, кого в церкви давеча видели, как соседская девчонка с парнем переглядываются да свадьбу скорую пророчат. Иван слушал, но не отрывал глаз от девушки, красота ее казалась ему сказочной.

— А еще тут давеча Гришка соседский приходил, уж больно ему Настька-то нравится, — продолжала хозяйка, но тут, как гром, Матвей стукнул кулаком по столу. Марьюшка вся сжалась. «Бьет, — подумал Иван, — бьет он жену». И Настя тоже вся сжалась, как в кулачок, еще ниже опустив голову.

— Ты мне про кобелей этих хватит! Чтобы духу их тута не было! А то я им всем головы-то посшибаю! И тебе, Настька! Слышишь! Только снюхайся! Убью! — он еще раз стукнул кулаком по столу и грузно поднялся. — А ты, Ваня, — уж будь добр, мы тебя накормили, так что ты отдыхай и честь знай, нечего по чужим домам шляться, — и он вышел из комнаты, на заднем дворе снова послышался стук топора.

— Ты не пужайся, он добрый человек, — снова стала трепетать Марьюшка, после того, как муж покинул дом, — боится, что сраму будет. А ты из какого села будешь?

— У берега реки Дубрава, деревня Недельская.

— Слышала о такой, слышала. У вас там казачье поселение. Невеста ждет небось, выглядывает все…

— Ждет, а может уже и не ждет, ее женить на другом хотят, — как на духу выпалил Иван.