Писатель и балерина

И ведь есть у Федора Ивановича в поле зрения один фигурант, у которого мозги совершенно точно набекрень. Писатель этот, Аристарх Азотов, в миру Вайнштейн. Нет, он так-то вроде ничего мужик, вполне рассудительный. Детективчики пишет «из прежних времен», в современность не лезет, глупостей не сочиняет. А то как на нынешних глянешь – красота! Следователь у них то по крышам с пушкой наперевес скачет – за злодеями, значит, гоняется, аки Джеймс Бонд, то у эксперта над плечом с умным видом нависает – мол, скажи-ка мне, Машенька (Витя, Ксенофонтий Феофилактыч, Нора Иванна – в зависимости от фантазии автора), что за орудие да каким способом моего потерпевшего убило. И добавит еще, бровки эдак нахмуря: и токсикологию не забудь на всякий случай проверить, да следы чужой ДНК поищи, вдруг убивец оставил. А Машенька Феофилактовна улыбается ему радостно и в глаза преданно заглядывает – не извольте беспокоиться, сей минут все будет готово. Тьфу! Спору нет, эксперты многое могут. И биологические следы на эту самую ДНК проверить, и форму орудия убийства, если повезет, нарисуют, и еще много, много разных других гитик умеют. Вот только эксперты эти – все разные. Токсикологи – это одно хозяйство, трасологи – другое, баллистики – вовсе третье. А еще медики, химики, почерковеды и прочая, и прочая, и прочая. А вовсе не как в добром советском сериале «Следствие ведут ЗнаТоКи», где одна Зиночка и почерки сличает, и оружие по пуле отыскивает, и неизвестное вещество на одежде потерпевшего практически невооруженным глазом определяет. Ладно, хоть трупы не режет, и на том спасибо. Сериал-то, грех хаять, хороший. Только к жизни никакого отношения не имеет. Потому что в жизни каждый вопрос надобно отдельному эксперту ставить. Да еще и не допросишься, чего-чего, а работы у них всегда – делать не переделать, хоть домой не уходи.

Вайнштейн этот никаких таких глупостей не выдумывает, детективы у него вполне читабельные.

Но… Да. Вот именно что – но.

Кроме исторических детективов, Добрин пролистал еще и первые два романа Вайнштейна – те, что печатались, когда тот был еще Аркадий Вайн, а не Аристарх Азотов, и писал не про «былые времена», а про какое-то непонятно что. Пролистал и призадумался. Странные это были романы. Мистика не мистика, триллер не триллер, в общем, мрачная жуть. Ну или жуткий мрак. Странные тараканы плодятся в голове этого писателя. Жутковатые, прямо сказать. Как он с ними живет-то? С такими тараканами в голове погуляешь, погуляешь, а после, пожалуй, и убьешь.

Но это все, в общем, лирика. А что касаемо «физики», так выходило, что каким-то странным образом каждая из лежащих перед Добриным папочек Вайнштейна касалась. Слегка, краешком – но ведь все четыре…

Правда, с «культурным» функционером господин Вайнштейн вроде бы даже и знаком-то не был, а если и был, то исключительно шапочно. Но оба были вхожи в закулисье Николаевского театра. С убитой балериной отношений вроде бы тоже не выявлено, но через Николаевский театр некая смутная связь прослеживается.

С директором этого самого театра господин писатель дружил всю жизнь. Вот тут уже можно, казалось бы, копать, да только не факт, что накопаешь. Потому что не факт, что Корша этого – убили. Вполне мог и сам в котлован свалиться. Собственно, Добрин засомневался насчет «сам» лишь потому, что так и не удалось выяснить – за каким, простите, чертом солидного мужика понесло на эту стройку? Да еще и почти ночью. Но мало ли какая придурь ему в голову взбрела, так что отсутствие выявленной причины нахождения потерпевшего на месте происшествия недостаточно, чтобы искать в явном несчастном случае чей-то преступный умысел.

Ну да, была у Добрина и еще одна причина усомниться в официальной версии, но уж больно дикая.

В общем, совершенно не факт, что все это – он оглядел три папки и придвинул к ним четвертую, «условную», – одно дело. Может, четыре. А может, и вовсе – два. Разных. Убийство чиновника (по миллиону разнообразных причин) и убийство балерины (тут причин поменьше, да и почерк убийства очень… специфический). Пока что четыре папочки объединяет лишь то, что все четыре трупа при жизни были ближе или дальше связаны с балетом… Или, быть может, с Николаевским театром? Хотя психолог с театром связан не был, психолог лишь некоторое время работал в хореографическом училище.

Зато психолог пользовал господина писателя. Вон в компьютере – списочек пациентов. Или у психологов не пациенты, а клиенты? И, любопытно (хотя роли и не играет), на психологов врачебная тайна распространяется?