Писец. История одного туриста

– Но если Вы не даёте им грабить большие баркасы, то они могут почувствовать себя неполноценными, – заметила Патриция.

– А вот этого нельзя допустить! Ощущение неполноценности ведёт к безобразию! Пока что я разрешаю им поднимать чёрный флаг по ночам и кормить время от времени старину Джаспера.

– А кто это?

– Касатка. Добрый такой кит. Они приучили его есть из их пиратских рук. Прикормили, так он теперь заплывает к нам на обеды. Но, как правило, без приглашения.

Я не стал спрашивать у Каннингема, чем его морячки кормят касатку, чтобы не ставить профессора в неловкое положение. Патриция тоже, как вы уже знаете, отличалась деликатностью, и сделала то же самое.

– Так что я этим ребятам верю. Как самому себе!

13

Через пару-тройку чудесных дней, которые мы провели в море в компании добрых пиратов, мы вернулись в Лондон.

Профессор засобирался на свою конференцию, а мы встретились с новым клиентом.

Это была молоденькая девушка, красивая, но помешанная на ренессансном искусстве. Её папа, богатый промышленник, дал избалованной девочке пару миллионов, чтобы она приобщилась к этому самому искусству и воплотила свою мечту, а мечтала она познакомиться с любезным Леонардо.

Курировать переход доверили мне. Я как раз получил обещанный денежный перевод из Южной Америки – Сильвия сдержала-таки своё слово – и приступил к работе в прекрасном расположении духа.

Я стал обеспеченным джентльменом и мог позволить себе относиться к работе, как к хобби. Но были и обязательства перед Каннингемом, которые он закрепил на бумаге. Эти обязательства, честно сказать, мешали почувствовать себя свободным в полной мере.

Я пытался, втайне от Каннингема, для которого выгода стояла на первом месте, и Патриции отговорить юную особу от тура, потому что шансов выжить у неё не было – она была инфантильной и имела для такого увеселения неподходящую, тонкую психическую организацию, с которой можно с лёгкостью растеряться в непривычных условиях.

– Ты не увидишь больше родителей. Даже если ты выживешь там, вернуться ты вряд ли сможешь, – говорил я ей.

– Это не важно. Лишь бы Леонардо меня не отверг! – отвечала она.

– Он не интересуется женщинами. Тем более, что ты можешь предстать перед ним беззубой старушкой с клюкой и катарактой.

– А если я сменю пол?

Такой вопрос поставил меня в тупик. Я даже поинтересовался у Патриции, потому что возможность смены пола для вояжа нами ни разу не обсуждалась.

– Забей! Пусть идёт в чём есть! У нас нет времени на эксперименты, – ответила Патриция со свойственной ей краткостью.

– У нас нет времени. Дырка откроется ненадолго, а пол сменить – не коньяка выпить, – сказал я девочке и дал нужные инструкции.

Она покивала своей головкой и сказала, что всё понимает, и сделает всё как надо.

В общем, она подписала необходимые документы и умерла во Флоренции с улыбкой на юном лице.

Я всё же надеюсь на то, что она осталась жива в пятнадцатом столетии, и прожила жизнь в окружении любимых художников и философов, а не отправилась на костёр по обвинению в домогательствах к придворным живописцам.

Вероятно, всё же не нужно идти на поводу у своих детей и выполнять любую их прихоть.

Я тут же вернулся в Лондон. Профессор похвалил меня, перевёл добрую сумму денег на мой счёт и свалил на свою конференцию.

Мы были в номере нашей гостиницы, и Патриция налила мне коньяка.

– Давай, выпьем. Возможно, сегодня мы приблизимся к разгадке тайны, – сказала она.

– Какой тайны?

– Якоб, ты что? Ты забыл, что мой отец пропал, и я до сих пор не знаю, что с ним случилось.

– Ах, ты об этом…

– А о чём ещё можно говорить в такой чудесный день? Сегодня мы пойдём к Каннингему и заглянем в его подвал.

– Почему подвал?

– Потому что туда он не пускает даже Батлера. Что он там прячет?

– Но ведь профессор в Америке утирает носы своим научным оппонентам и вернётся не раньше субботы.

– В этом-то вся соль! Мы будем там без него!

– Ты с ума сошла! Уверен, ему это не понравится!

– А он и не узнает.

Я думал, рассказать ли Патриции о чудесном чипе в её голове, или нет. Не хотелось травмировать и без того шаткую психику беременной женщины такими жуткими подробностями, тем более, что я не знал, как можно было этот чип достать. Мне казалось, что этим я могу навредить.

– Патриция, не нужно этого делать! Каннингем с нами расправится!

– Я договорилась с Батлером. Он нам поможет!

– Батлер? Он нас сдаст! А Каннингем растворит!

– Не сдаст! А если сдаст – мы его сами растворим к чертям собачьим! А если Каннингем не войдёт в наше положение, мы и его растворим! Я ни перед чем не остановлюсь! Я должна найти долбаного отца!

– Тише, прошу тебя. Боюсь, мы не успеем всех растворить – у Каннингема всегда найдётся козырь в рукаве!

Мне не нравилась эта идея моей боевой подруги – я знал, что профессор лишь с виду такой безобидный учёный, что это была лишь оболочка, а внутри скромного предпринимателя сидел расчётливый и беспощадный физик с неуёмным честолюбием вкупе с чрезмерным авантюризмом и непомерной жаждой наживы. Вот, кто бы не остановился ни при каких условиях и ни перед чем, так это Каннингем, скажу я вам.