Писец. История одного туриста

Вероятно, такой вариант устроил бы Дорис, но она промолчала с плебейской деликатностью.

– Не дай ему вкусить господского тела! – не унималась Гера.

– Он сейчас вкусит моего пинка!

Триксий ещё раз с размаху поддал Марцеллусу, но схватился за свою ногу.

Полагаю, у него не было такого опыта контактного воспитания рабов, какой наработала его супруга, поэтому сильные удары ногой для Триксия были не менее болезненными, чем для Марцеллуса. Да и железных накладок на сандалиях у него тоже не было.

– Папочка! Ты ушибся? – закричала Дорис, подбежала к отцу и обняла Триксия.

– Тебе нужно почаще напоминать рабам кто в доме хозяин, Триксий!

– Нога опять опухнет… – посетовал глава семейства.

– Я тебе потом покажу как правильно бить, чтобы ничего не опухало и синяков не оставалось. Меня Базилий научил, – сказала Дорис.

– Чего вылупились, долбаные морды?! Вам тут театр? Пошли вон! У вас дел нет никаких?! Вечером не поленюсь – каждого проверю! Кто не доделает свои дела – будет жрать дерьмо! – крикнула Гера рабам, и те в панике разбежались.

Женщина подошла с столу, на котором стояла ваза с фруктами и взяла себе виноградную лозу. Она принялась отщипывать по ягоде и с нервозностью отправлять их в свой финикийский рот.

– Вкусный виноград. Писца нужно наказать, Триксий! Убить его нужно!

– Гера…

– Убить, Триксий! Он уже на хозяев кидается! Он бешеный!

– Я не бешеный, – сказал я и выплюнул пару-тройку зубов. – Я не бросался на твою жену, господин! Она…

– Что?! Как ты смеешь, раб?! Молчать! – крикнула Гера.

Женщина выбросила сладкий виноград и изо всех сил ударила лежащего Марцеллуса ногой. Он застонал от боли и обиды.

– Видишь, Триксий? И никаких ушибов! – сказала Гера и показала на свою ножку с кровью Марцеллуса.

Триксий махнул на супругу своей рукой и доковылял с помощью дочери до кресла.

– Он стоит денег. Ты и так уже нескольких рабов загубила. Это убытки, Гера. Если бы я не запретил тебе списывать рабов, давно бы уже сухарики в воде размачивали!

– Триксий, ты хочешь, чтобы он нас унизил и убил?!

– Гера… Что ты такое говоришь?!

– А он это сделает – не сомневайся! Посмотри только, какая у него мерзкая харя со звериным оскалом! А зенки залиты кровью! Такой ни перед чем не остановится! А для тебя деньги важнее родной дочери! Убей его! Слышишь? Я настаиваю!

– Это может не понравиться Кайсару. Он уже спрашивал о Писце.

– При чём тут долбаный Кайсар? Это разве на его дочь кидаются рабы?

– Он Дорис не трогал.

– Ты хочешь дождаться, когда потрогает? Будет поздно!

– Дорис, дочь моя, как мне поступить? Убить Писца или продать? За него можно выручить хорошие деньги – грамотный раб втрое дороже обычного. Купим тебе большого медведя на распродаже…

Дорис взяла из вазы самый большой персик.

– Лучше отдай его в гладиаторы. Пускай займётся мужским делом, наконец. Посмотрим, умеет ли он ещё что-нибудь, кроме как пером каракули выводить, да на маму бросаться. А в школе он и отчёты проверять сможет и считать для тебя, как и прежде.

– Вот! Умница, Дорис! Отдам его Базилию! Будет у меня боевой Писец! Посмотрим, на что он способен! Может, и турнир какой выиграет! А? Слышишь, Писец? Быть тебе долбаным гладиатором!

– Триксий!

– Гера! Я так решил!

Гера топнула своей нежной, но кровавой ножкой, и удалилась в господские покои с досадой.

А я порадовался тому, что боги не оставили меня и в этот раз. Да и что мне ещё оставалось делать?

19

Триксий приказал рабам помыть, переодеть и отнести меня в гладиаторскую школу.

Они выполнили приказ, но бросили Марцеллуса в атриуме школы на пол и ушли. Скоты!

Пришёл Базилий и приказал двум слугам отнести меня в казарму и бросить на свободную койку, чтобы мои раны затянулись, а синяки и ушибы рассосались.

– Гера? – спросил догадливый Базилий.

– Она, – ответил я.

– Оклемаешься – приступим к тренировкам! – сказал мудрый командир и ушёл.

Вечером в казарму вернулись гладиаторы. Их было не более двух десятков, но все они выглядели уставшими и воняли потом.

– А это что за мудень? – сказал один из мужчин.

Он был самым деловым – казалось, ему до всего было дело, и он был высоким, но с короткой бородкой.

– Ты кто? – спросил он меня.

– Папа Римский, – попытался я пошутить, но вперёд не подумал.

– Что ты несёшь?

– Похоже, ему отбили его долбаные мозги! – сказал второй потный воин с большой и перевязанной головой.

– А может, этот задрот хочет с нами пошутить?

– Он хочет стать калекой! Хочешь, мы сделаем из тебя долбаного калеку? Вздуем в два счёта!

– Поговори об этом с Триксием, – сказал я.

Марцеллус умолял меня не ссориться с добрыми и потными мужчинами, но меня такой приём разозлил, и я уже не мог остановиться, хотя и лежал.

– Что? Угрожаешь, ссаный шибздик? – сказал верзила.

– Он стукач. Доложит Базилию, что, мол, обижают девочку! Это Базилия растрогает, и он тебя обязательно пожалеет! – сказала перевязанная голова.

Гладиаторы засмеялись, а я пожалел, что не могу стоять на своих ногах – мне до боли захотелось начистить потные гладиаторские рыла.

– Идите накуй! Оба!

– Девочка борзеет! В этом домусе посылать нас может только Бизилий! А давай-ка я сломаю тебе все рёбра!