Письма, 1926-1969

Здесь занятость грозит превратиться в работу, и, конечно, это еще одна причина, почему я не писала. Меня позабавило Твое замечание обо мне и философии. Но мне совершенно никакой пользы не приносит все, чего я хочу, и все, о чем я говорю. Студенты философского факультета просто приходят, некоторые стараются остаться с нами⁴ и с американской откровенностью признаются мне, что собираются изучать под моим руководством – вот и все. Отправить их на философский факультет я не могу, потому что как раз оттуда они и пришли. Так что приходится изучать «Критику чистого разума», и я как раз пообещала, немного позаниматься Спинозой те четыре недели, что я проведу здесь весной. Помимо курса лекций, о котором я уже объявила, мне предстоит вести семинар о Канте и Платоне («Горгий»). Но в этом совершенно нет вины университета! Я могла отказать, но по существу это невозможно, пока я могу справиться с объемом работы. К тому же очень трогает и воодушевляет энтузиазм студентов. Они просто прекрасны и ведут дискуссию на очень достойном уровне.

Штернбергер живет по соседству, и мы отлично ладим. Но он тоже в корне не согласен с «Эйхманом», как Тебе известно, он совершенно не понимает, почему я решилась на подобное. Его лекции весьма достойны, но ничего выдающегося, а сперва он был немного напуган тем, как студенты ведут дискуссию: в Германии так обращаются в лучшем случае с ассистентом. Ко второй лекции он подготовился гораздо лучше, он легко приспосабливается. Мы часто видимся, вместе обедаем в клубе и поддерживаем дружеские отношения. К слову, он прекрасно говорит по-английски, а его дурные (немецкие) манеры совсем не бросаются в глаза. Он удивительно наблюдателен, в сущности, это журналистский талант высочайшего порядка.

Но теперь, наконец, о Хрущеве. Я пишу позже, поэтому нам известно чуть больше. Мне кажется, пока самое примечательное в том, что история не идет по тому же привычному кругу, все партии – от Польши до Франции – больше не станут мириться с русскими методами. Это случилось впервые – французы даже отправили в Москву особую комиссию, чтобы выяснить, что там собственно происходит. Больше не получится день за днем отправлять людей «на помойку истории». Конечно, Хрущеву о собственном падении было известно столь же мало, как и Государственному департаменту, который недавно опубликовал подробный анализ некоторых «знатоков», согласно которому положение Хрущева никогда не было столь надежным! Смешно, особенно если помнить о том, что Хрущев был с этим полностью согласен. Никакого кровопролития – разумеется, это важно, но и чистки самого Хрущева были такими же бескровными. Разница только в том, что в этот раз клеветническая кампания уже не работает!

Ты полагаешь, речь идет о превращении в олигархию (коллективное управление), никаких войн диадохов. Это возможно, но наверняка никто не знает. За всем может стоять Суслов⁵, это весьма вероятно, потому что он руководил нападением, к тому же, насколько мне известно, он убежденный сталинист. Что они теперь собираются делать – с точки зрения идеологии. Они не могут посадить на трон одного «еретика» за другим. Так что они могут либо встать на сторону Хрущева и заявить, что во времена правления Сталина ситуация вышла из-под контроля, либо наоборот объявить Хрущева настоящим источником зла и реабилитировать Сталина. Что очевидным образом уже невозможно, поскольку этого не допустят нерусские партии и государства-сателлиты. Но если русские не захотят реабилитировать Сталина, они окажутся в затруднительном положении: начиная с Ленина один узурпатор за другим!

Если говорить по существу и отвлечься от идеологии, остается лишь догадываться, что происходит на самом деле. Думаю, дело действительно в Китае, потому что с ним связана самая трудная из проблем, которая грозит расколоть все партии. В отношении Китая политика Хрущева действительно была весьма неоднозначной. С одной стороны, он был готов допустить разрыв и довести ситуацию на Дальнем Востоке до войны, а с другой – хотел снизить расходы вооружения и тяжелой промышленности ради роста производства товаров потребления и повышения уровня жизни, пренебрегая в том числе обычным, неатомным оружием, которое в случае возможного конфликта с Китаем имело бы решающее значение. Поэтому мне кажется вероятным, что военные были по-настоящему обеспокоены и потому выразили протест. Нельзя забывать и о том, что во время последних партийных чисток в 1957 году президиум объявил Хрущеву вотум недоверия. Спасло его лишь то, что на его стороне была армия, которая предоставляла в его распоряжение военные самолеты, чтобы на съезд в Москву могли приехать его сторонники.