Письма из Лондона

Моя дорогая Руби,

Я не раз собирался написать Вам это письмо, но всегда что-то останавливало меня – страх сказать слишком мало. А может быть, слишком много. И я всегда был уверен, что вернусь к Вам, всегда, до этого дня. Через несколько часов я снова покину Англию, и у меня нет уверенности, что я вернусь.

Я пишу это не для того, чтобы расстроить Вас, причинить Вам боль – напротив. Только чтобы подготовить Вас, если Вы все же получите известие о моей смерти, потому что Вы и без того вынесли немало потрясений за время этой жуткой и страшной войны.

Вы были моим другом, Руби, и больше, чем другом, я думаю. Вы были моей Северной звездой, моей точкой света на темном небе, верным маяком, указывающим мне путь домой. (Уж простите меня за такую жалкую поэзию, но именно эти слова приходят мне на ум, когда я покидаю Вас.)

Будь я посмелее, я бы сказал Вам эти слова в лицо, в Ваше прекрасное лицо, которое преследует меня во сне и стоит перед глазами, когда я бодрствую. И потому я решил облегчить мое сердце и признаться во всем, когда мы сидели вечером в кухне у Ванессы после ужина в кафе «Виктория». И я почти смог.

Я надеюсь вернуться к Вам – я хочу этого больше всего в жизни – и все же я знаю, это маловероятно. А потому я прощаюсь и благодарю Вас за Вашу дружбу и расположение и, если не ошибся, за Вашу любовь.

Я прошу Вас теперь только об одном: будьте счастливы – не оглядывайтесь и не скорбите о том, что могло бы случиться, но не случилось. Живите и будьте счастливы, и никогда не переставайте писать, что бы ни случилось. Пишите Ваши статьи и раскрывайте мир, а если будете думать обо мне, то думайте только о том, что я любил Вас, только Вас и ничего больше. Только Вас.

Беннетт

Когда Руби пришла домой почти в восемь часов, Ванесса и Джесси на кухне готовили поздний ужин. В чистке картошки и морковки было свое утешение, и к тому времени, когда все сели есть, она немного успокоилась, если не повеселела. Она знала, что по-настоящему веселой больше никогда не будет, пока не убедится, что Беннетт жив и в безопасности.

За едой они говорили о пустяках, чтобы дать себе передышку после тяжелых событий дня, но, когда время подошло к девяти, Руби последовала за Ванессой в библиотеку и встала у приемника в ожидании новостей. Новости начались с обращения короля к народу и империи, и это его послание было гораздо более уверенным и твердым.

«И снова мы должны пройти через решающее испытание. На сей раз это не сражение за выживание, мы сражаемся, чтобы одержать окончательную победу за правое дело. И опять от нас требуется нечто большее, чем смелость, чем выносливость. Нам необходимо возрождение боевого духа, новая непобедимая решимость».

– И опять прекрасная речь, – сказала Ванесса, наклоняясь к приемнику, чтобы выключить его. – Наш дорогой король очень старается, но это оказывает такое… Руби? Что случилось? Почему ты плачешь?

– Вот, – сказала она, вынув из кармана письмо Беннетта. – Это мне Кач передал. Беннетт пропал. Он, я имею в виду, дядя Гарри, не получал от Беннетта новостей. Он обычно получает открытку со службы Беннетта в начале каждого месяца, но теперь вот уже почти два месяца ничего.

Ванесса прочла письмо, а когда подняла глаза, они тоже были полны слез.

– Моя дорогая девочка.

– Если бы только я сказала ему, что я чувствую. Если бы только… я не знаю, как вынести это.