Письма из Тартара (СИ)

До этого дня в Башне Летнего Бриза Иарлэйт жил сам. И собирался жить дальше. Решение доставить раненого именно туда было продиктовано не одним лишь желанием показать характер непрошеным гостям. Иарлэйт хотел поместить его так близко к себе, чтобы никто не мог помешать им видеться — и чтобы никто не смог следить за тем, сколько и когда он посещает своего нового гостя. Лицо Глостера, тем временем, оставалось таким же хмурым, как всегда, так что Иарлэйт не мог с точностью сказать — разгадал тот его задумку или нет.

Глостер, в свою очередь, кое-что понял, но вовсе не то, о чём думал в этот момент Иарлэйт.

С тех пор как Глостер и его люди пришли в этот замок, лорд о’Доэрти никого не подпускал к своей башне на расстояние десяти шагов. В его замке было мало слуг и ещё меньше стражи, однако двое надёжных и хорошо вооружённых людей круглые сутки дежурили перед Башней Летнего Бриза, и о том, чтобы прорваться через них, не могло быть и речи.

Всё время, что находился здесь, Глостер не оставлял надежды завязать с лордом о’Доэрти более дружеские отношения, но тот оставался холоден как лёд. Теперь же ни с того ни с сего решил поселить в собственной башне человека, которого и видел-то в первый раз.

Глостер хотел возразить и попытаться помешать своим людям выполнить приказ, но бледно-голубые и холодные, как самый северный ветер, глаза Иарлэйта уставились на него, и Роберт мгновенно проглотил язык. Этот человек, юный, слабый телом и замкнутый, умел весьма неожиданно влиять на людей, одним взглядом мог заставить их ноги примёрзнуть к земле, а одним словом — вынудить выполнить самый глупый приказ.

Глостер так и стоял, не смея сдвинуться с места, пока двое солдат, а вместе с ними и лорд о’Доэрти, не исчезли в дверях башни.

Только после этого он испустил облегчённый вздох и рявкнул, обращаясь к тем, кто остался во дворе:

— Хватит пялиться! Разошлись по своим постам!

Когда Дезмонд наконец набрался сил, чтобы приоткрыть глаза, он обнаружил, что находится в небольшой комнате, убранной тканями голубых и белых цветов. Там, где за портьерами виднелись стены, можно было различить, что они сложены из грубого крупного камня. Одно из двух узких стрельчатых окон смотрело на морской залив. Другое сейчас прикрывали густые складки бархата. Ещё выше, под самым потолком, виднелось несколько небольших окошек, мерцавших цветными витражами. Все вместе они отражали солнечный свет, показывая хитрую паутину лучей, которая делала комнату достаточно светлой, чтобы находиться в ней без свечей. Кроме кровати в комнате стояло несколько сундуков и письменный стол. На столе лежали несколько книг и ряд разноцветных колбочек. А возле окна Дезмонд увидел довольно архаичный на вид, но искусно сделанный телескоп.

Дезмонд не знал, чего ожидать от этого места и от его владельца, но комната не выглядела тюрьмой. К тому же, опустив глаза к собственной груди, он увидел, что его тело пересекают полосы искусно наложенных повязок. Одна рука всё ещё болела, и, попытавшись ощупать её другой, Дезмонд понял, что ему наложили твёрдую фиксирующую повязку. Судя по тому, насколько аккуратно его перевязали, можно было считать, что это лучшая медицинская помощь, которую могли предоставить в этих местах.

Дезмонд хотел было встать и обойти комнату, но стоило приподняться над подушками, как у него закружилась голова.

А в следующее мгновение дверь приоткрылась, и на пороге появился молодой человек с серебряным подносом в руках.

Дезмонд замер, не в силах шевельнуться, когда на него посмотрели холодные голубые глаза. Бледно-золотые волосы аккуратными локонами лежали на плечах незнакомца и падали на спину до самого пояса. Одеяние его состояло из двух слоёв белой и голубой ткани — нижняя рубашка была сшита из белого шёлка, а лежавшее на плечах блио — из мягкого голубого бархата. Без всяких сомнений этот человек не мог быть слугой или медбратом. И хотя все вещи в комнате были сделаны довольно искусно, Дезмонд сказал бы, что этот молодой мужчина не может быть и местным хозяином — потому что красота его затмевала собой самую тонкую резьбу и могла сравниться разве что с загадочной игрой света под потолком.

Дезмонд не знал, на каком языке говорит этот человек. Устройство связи должно было в кратчайшие сроки расшифровать местный диалект. Хотя сам Дезмонд пока ещё ни с кем не говорил, передатчик должен был фиксировать звуки, пока он лежал без сознания, и Аркан потянулся к одежде, чтобы его отыскать. Он тут же понял, что на нём нет ни футболки, ни плаща, но именно на такой случай передатчик держали не в одежде, а маскировали под универсальный предмет, который мог быть воспринят как личная вещь людьми любых культур — в случае Дезмонда это был серебряный кулон, который он носил на тонкой цепочке под одеждой.