Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

1. Если бы твои легионы, чрезвычайно враждебные моему имени и римскому народу, позволили мне явиться в сенат и лично обсудить положение государства, то я сделал бы это и не столько с охотой, сколько по необходимости: ведь никакие лекарства, которые прикладываются к ранам, не причиняют боли в такой степени, в какой ее причиняют те, которые целительны. Но так как сенат, обложенный вооруженными когортами, не может принять искренно никакого другого постановления, кроме того, что он боится, — в Капитолии знамена, по Риму бродят солдаты, на поле[6380] устраивается лагерь, вся Италия разрывается легионами, набранными ради нашей свободы, приведенными для порабощения, и конницей чужеземных народов, — то я в настоящее время уйду, уступая тебе форум, курию и святейшие храмы бессмертных богов, где, в то время как свобода уже вновь оживала, а затем снова была сломлена[6381], сенат ничего не обсуждает, боится многого, потворствует всему.

2. А в ближайшее время, раз обстоятельства требуют этого, я уйду из Рима, который я, сохранив его, чтобы он был свободным, не смогу видеть в рабстве; уйду из жизни, которая, хотя она и тревожна, всё же, если она приносит пользу государству, утешает меня доброй надеждой на будущее; утратив ее, я без колебаний паду и уйду так, чтобы казалось, будто это судьба не поддержала моего суждения, а не присутствие духа — меня. Что же касается того, что является и указанием на недавнюю скорбь, — и свидетельством несправедливости в прошлом, и выражением чувств отсутствующих, то я не премину, — раз мне препятствуют сделать это лично, — отсутствуя, привлечь тебя к ответу за себя и за государство; при этом я говорю «за себя», словно мое спасение либо полезно государству, либо, во всяком случае, связано с всеобщим спасением; ведь, во имя покровительства бессмертных богов — если только я не тщетно призываю, тех, которые не преклоняют слуха и отвернулись от нас, — и во имя Фортуны[6382] римского народа, которая, хотя она враждебна нам, некогда была милостива и, как я надеюсь, будет ею, — кто так чужд человечности, кто до такой степени недруг имени и месту этого города, что может либо скрыть это, либо не скорбеть, либо, если он никак не в силах врачевать недуги государства, не готов путем смерти избегнуть лично ему грозящей опасности?

3. Чтобы повести речь с начала и дойти до конца и последние события сопоставить с первыми — какой последующий день не был горше предыдущего и какой наступающий час не был для римского народа более бедственным, чем предшествовавший? После того как очень отважно, но мало счастливо отстранили Гая Цезаря от господства в государстве, Марк Антоний, муж в высшей степени храбрый (о, если б он отличался также мудрыми намерениями!) пожелал первенства, более царского, нежели это могло бы потерпеть свободное государство: он расточал государственные деньги[6383], опустошал казначейство, уменьшал налоги, на основании записей[6384] предоставлял городам и народам свободу от повинностей[6385]; он осуществлял диктатуру, навязывал законы, препятствовал назначению диктатора, презирал плебисциты[6386], сам царствовал во время консульства, один пожелал все провинции[6387]; ему внушала отвращение провинция Македония, которую Цезарь взял себе как победитель. Какую надежду и какие расчеты следовало нам возлагать на него?

4. Появился ты, как защитник нашей свободы, честнейший, как тогда, по крайней мере, казалось, — о, если бы нас не обмануло ни наше ожидание, ни твоя верность! — и, собрав воедино ветеранов и призвав два легиона для спасения отечества от гибели, ты неожиданно поднял своими усилиями уже почти утратившее надежды, пораженное и поверженное государство. Чего не предоставил тебе сенат раньше, чем ты потребовал, — большее, нежели ты хотел, в большем числе, нежели ты надеялся? Он дал тебе связки[6388], чтобы иметь защитника с авторитетом, а не чтобы вооружить тебя военной властью против самого себя; он провозгласил тебя императором, воздавал тебе почет после обращения в бегство войска врагов, не для того, чтобы тебя называло императором то бегущее войско, истребленное твоей рукой; он постановил воздвигнуть тебе статую на форуме[6389], предоставить место в сенате, высший почет до срока[6390].