Письма к друзьям

[Арль, первая половина августа 1888]

Хочу писать фигуры, фигуры и еще раз фигуры – целую серию двуногих, от младенца до Сократа, от черноволосых и белокожих женщин до женщин с желтыми волосами и загорелыми на солнце лицами кирпичного цвета. Это сильнее меня!

А пока что я делаю совсем другое.

Спасибо за твое письмо. В этот раз я писал наспех и вконец измученный.

Очень рад, что ты приехал к Гогену.

Да, у меня все же есть новая фигура – в полном смысле слова продолжение некоторых этюдов голов, сделанных мною в Голландии. Я как-то показывал их тебе вместе с «Едоками картофеля» – одной из картин тех времен. Хотелось бы показать тебе и эту. Это также этюд, где цвет играет такую роль, что черно-белый рисунок его не передает.

Хотел послать тебе один рисунок – очень большой и очень тщательный. Но, при всей его правильности, в этюде это стало совсем другой вещью, потому что – повторяю еще раз – только цвет дает ощущение воздуха в раскаленный полдень во время жатвы. Без него получилась бы совсем другая картина.

Смею надеяться, что вы-то с Гогеном это поймете; но каким уродством покажется это другим!

Ваш брат знает, что такое настоящий крестьянин и сколько в нем от зверя.

Написал я также «Разгрузку барж» : две розово-фиолетовые баржи, вода – зеленый веронез, серый песок, тачки, доски, синий и желтый мальчуган.

Все это смотрится сверху, с высоты нависающей набережной. Неба нет. Все это только эскиз или, скорее, набросок, сделанный во время сильного мистраля.

Кроме того, я работаю над пропыленным чертополохом, над которым кружится рой бабочек.

О, как прекрасно здешнее солнце в разгаре лета! Оно ударяет в голову, и я нисколько не сомневаюсь, что от этого недолго и спятить. Но так как я спятил еще раньше, мне ничто не мешает наслаждаться им.

Мечтаю украсить мою мастерскую полудюжиной «Подсолнечников» – декорациями, заключенными в тонкие рамки, окрашенные французским суриком, в которых яркие или приглушенные хромы засверкают на различных синих фонах, начиная с самого бледного веронеза и до королевской синей , – нечто вроде эффекта витражей в готической церкви. Ах, дорогие мои друзья, хоть мы и свихнувшиеся, а все-таки умеем видеть, верно?

Увы, природа отыгрывается на живом существе: наши тела кажутся нам порой тяжким и презренным бременем. Но ведь так было всегда – начиная с довольно-таки хворого Джотто.

А все-таки какое наслаждение для глаза беззубый смех старого льва Рембрандта, в ночном колпаке и с палитрой в руках! Какой смех!

Очень хотел бы провести эти дни в Понт-Авене; утешаюсь лишь тем, что рассматриваю подсолнухи. [Б 15]