Письма к Олафу Броку. 1916–1923

Обращаюсь к вам после долгого молчания вновь с большою просьбою. Не можете ли Вы быть столь добры, протелеграфировать в Utenriksdepartament[194] и узнать состоит ли еще Пребенсен[195] Норвежским Посланников в Петрограде? Если там его нет, то кто его заместил? Ответом express весьма и весьма обязали бы. Я хочу просить Вашего представителя в Петрограде помочь мне высвободить мебель. На мое имя большевики ее не выпустят и для получения ее мне нужна помощь добрых друзей. Если Пребенсен в Петрограде, то, думаю, он не откажется помочь мне.

Как Вы догадываетесь, мы находимся под впечатлением от известия об освобождения России из-под ига Ленина. Только что получилась телеграмма о его смерти[196]. Во всяком случае, большевизм лишился своей головы. И у них людей мало, еврея же едва ли они рискнут назначить во главе Правительства. Будущее уже рисуется не так мрачно, и если порядок водворится не завтра, то ждать его уже придется не так долго, кажется.

Видели ли Вы интересного Михаила Ивановича[197] и милую Софию Михайловну? Как они Вам понравились? Мы расстались добрыми друзьями. Довольны ли Вы Вашим летом? Чупров[198], который шлет все поклон, был очарован Вашею дачею и всем, что Вы ему показали.

Целую ручку дорогой Нины Ивановны, а Вас и детей обнимаю.

Ваш

Гулькевич

35 11 IX / 29 VIII 1918

Дорогой Друг,

Дорогая Нина Ивановна вновь меня растрогала до слез. Не раз она меня баловала, но ее постоянство в оказании благодеяний меня радует бесконечно и все же несколько смущает. Мне больно, что Вы себя лишаете, что Вы урезываете себя в удовлетворении этой потребности, и все ради меня. Дорогой мой, умолите мою дорогую благодетельницу не жертвовать собою и Вами, чтобы порадовать меня! Меня утешает мысль, что Вы все так сердечно заботливы обо мне. В жизненной борьбе сознание, что у меня имеются такие чудные, самоотверженные друзья, как Вы и дорогие Ваши – много облегчит и скрасит мое существование. Но не добавляйте еще новых доказательств путем несомненных жертв… Нежно целую ручки Нины Ивановны и бесконечно благодарю ее.

Кофе явился не только восхитительным напитком, но он принес чудную весть о воскресении, хотя частичном, нашей бедной России. Теперь у нас не только северные области России, теперь у нас необъятная Сибирь, с ее богатствами, с ее предприимчивым, смелым, «американским» народом[199]. Теперь с божьей помощью вновь будут оживать по очереди части дорогого, славного края, а там вновь заживет, но на новых исто-демократических началах, – не с.р. (или иных любых или правых) платформах, а на русских, здравых основах великий организм.

Большевизм был не только следствием отрицательных сторон нашей прежней жизни, он явился великим учителем, залогом светлого будущего. Брестским договором он пробудил национальное в нас чувство, вылечил от беспорядка в имущественных, личных отношениях, от болтовни, революционной сантиментальности. Надеюсь, что отныне люди будут работать скромно, с постоянством (этого они не умели), будут уважать права других, настаивать , пестовать их. И тогда… Как ни ужасна, бесчеловечно кровава была, подчас казавшаяся самоубийственной, анархия, – раз она миновала, то быть может в будущем мы будем считать ее болезнью, бывшею необходимой для обновления застывшего организма. Это все ужасно и, даже страшно подумать, но быть может столь обещающе в будущем…

Одно больно, нет подробностей о том, как строится там новая жизнь. Я думал, что Господь не приведет меня узреть спасенную Россию, теперь же во мне начинает теплиться надежда…

И все это принес чудный кофе дорогой Нины Ивановны…

Еще раз целую Ее ручки, а Вас и деток радостно и крепко обнимаю.

Ваш неизменно Гулькевич

36 9 X 1918

Простите, дорогой, что пишу Вам на этом несимпатичном мне казенном бланке[200]. Другой бумаги нет под рукой. Прошу также извинение за долгое молчание, но многообещающие события на Руси вызвали такой прилив посетителей ко мне, что потерял всякую возможность что-либо путное предпринимать. Даже газеты не успеваю прочесть, – о более мне приятном, как, например, беседовать с Вами, и мечтать нечего.

1) Насчет Арндта[201] телеграфировал в Омск. Как только получу ответ, немедленно сообщу. Вы мне ничего не должны. Счастлив, что могу услужить Вам.

2) Большое спасибо за сведения о семье Геровского[202]. Постараюсь доставить ему утешительные вести, столь любезно доставленные Вами.

3) Михаил Ивановичу[203] передал слова М. И. Рост.[овского]. Терещенко благодарит своего тезку за хлопоты, но предпочел уехать на север – поездке в Лондон.

4) За архитектора – земно кланяюсь Вам! Какой Вы очаровательный человек. Вы не только выручаете бедных русских из тяжелого материального положения, но Вы нравственно в эту тяжелую пору поднимаете их. Россия, надеюсь, этого никогда не забудет.