Письма к Олафу Броку. 1916–1923

Другой бы (даже такой исключительный человек, как Нансен) был глух и нем в духовной среде. Нансен вывез, как багаж своего пребывания в России, 12 статей о России, которые оскандалили его в Европе, не говоря уже о невежестве в экономической области, которую он в них обнаружил и за которую ему здорово попадет от профессора Тимашева[740] во 2-м номере Эконом.[ического] Сборн.[ика][741], который выйдет на днях. Я пришлю Вам его. Вы же побывали на Руси и окропили живой водой обывателей – og se![742] Похоронившие себя под лучами сочувствия и любви ожили! Думавшие, что все для них кончено, вдруг почувствовали в себе [неразб. – ред.]. И все этим они обязаны Вам!

К слову: никакое учреждение не просило Вас о микроскопах? У меня в Стокгольме 8 . Если Вас никто не просил об них, то я справлюсь в Женеве у Д-ра Нишобе[743], который мне говорил о разных нуждах разных учреждений у нас, получу адреса и направлю их через, если позволите, Вас (или через Нансена).

Я отчаиваюсь за Россию, но только на протяжении остатка моей жизни. Через много времени организм выправится, очень он уж силен и славное его прошлое – порука. Поэтому я согласен с Вами, что нужно помогать, сколько возможно будет. Хоть капля росы на язык томящегося в аду грешника и то барыш будет, и какой еще!

От Aschehoug’а[744] получил вчера 100 норвежских крон[745]. Не позволите ли считать, что половина принадлежит Вам, тогда бы сотрудничество было сплошным праздником! Жена Нансена мне написала 4-го сего месяца:

«Inat læste jeg deres artikkel om det russiske problem i “Samtiden” og det lærte mig så meget, jeg synes de har en stor evne til at klargjøre netop sammenhængen og grundene til alt det triste i Ruslands historie. Ak hvor uendeligt langsomt et folk vokser! Og hvor vanskeligt – for ikke at sige håbløst det er at hjælpe det gode frem»[746].

Гран[747] не говорил Вам: он не раскаивается, что поместил статью? Если он не сожалеет об этом и у него хватает еще духу, то у меня готова очень короткая глава о положении крестьян, которую, если Гран не отбивается от меня, я мог бы прислать Вам на окрошку. Если эта статья «пройдет», то к Рождеству хотел бы приготовить 3-ю и последнюю главу, самую трудную, о религиозном и духовном состоянии крестьянина. Но все три главы образуют целое. Когда Вы «оцените» вторую главу, Вы ласково вернете мне для перевода на норвежский язык, или это совсем пропавший труд, который не уменьшает Ваше самопожертвование и не облегчает Вашей работы?

Я все еще в Лозанне: тяжелое испытание моему терпению, ибо ранее известного соглашения сторон, и я не могу добиться от турок разрешения нашим беженцам остаться в Константинополе[748]. Но теперь уже виднеется выход из леса, и мне, быть может, удастся на будущей неделе вернуться в Женеву. Я предпочитаю собственно Лозанну: город куда красивее, более напоминает Италию, люди живые и любезнее, нежели женевцы. К тому же здесь у меня старые, доброго времени друзья.

Но сидеть и ждать 3-й месяц – тяжело. В особенности, не имея уверенности, что Господь в конце концов поможет добиться своего… Тут я окончил 1-й том Markens Grøde[749]. К сожалению, не захватил с собой второго, а то и с ним справился бы! Тем, что нравственно не пошел ко дну и сумел сохранить себя, кому я обязан этим?

Здесь я прочел Emanuel[750]. Большое за него спасибо. Книжка милая, но не больше. Как можно сравнить ее, о Kilden[751] и не говорю, а даже с det gyldne Evangel. Но и тут есть очень милые места.

Когда свадьба Марианочки? Хочу этот день праздновать сам с собою. Не журите меня за маленькие гостинцы невестам. Пока меня содержат в Женеве, мои деньги не расходуются в Den Norske Creditsbank, и лучшей радости у меня нет, чем знать, что у Ниночки и у Марианочки[752] будет кое-что в приданом от горячо любящего их Farbror[753].

Целую ручки дорогой Нины Ивановны. Вас и деток крепко обнимаю.

Всем сердцем Ваш Гулькевич

120 20 IX 1923 Ж.[енева]

Дорогой Мой,