Письма к отцу

Глава девятая Шахматы

Надо бы мне проехаться по нашему с тобой городу, прогуляться по его улицам, съездить в другие города Ростовской области, сходить к тебе на могилу. Поработать с памятью – через общую местность. Но я не уверена, что у меня есть на это время.

Завтра начнется лето 2023 года, я дала себе задание – дописать эти письма к тебе до сентября, но мне тяжело с ними расставаться, мне сложно перестать писать тебе, как и невыносимо – ехать в поезде в Ростовскую область (самолеты туда не летают с прошлого года). Я не люблю поезда, но начинаю с нежностью относиться к маленьким городам в этой большой стране. Думаю, что-то похожее произошло и у тебя, когда ты – вступив в пятый брак – решился переехать из Москвы в маленький Азов. Нажимать на кнопки баяна и клавиши аккордеона, лишить детей столичной гимназии и обречь на лучшую, но все же – провинциальную – школу в центре маленького городка, ездить на раскопки, косить траву, вдыхать утренний запах – росы и сенокоса, не думать о том, покинет ли этот город когда-нибудь твоя дочь или останется в нем навсегда – не перечить мужу, рожать детей и работать в библиотеке имени Штанько на улице Московской; думать только о себе, счастливом, – бодро орудуя рычагом коробки передач, ехать на озеро Соленое и на море – Азовское. А еще – играть в шахматы. И учить играть детей, своих детей.

Мне нравилось наблюдать за тем, как ты играешь в шахматы – с твоими студентами, коллегами, друзьями. Ты сосредоточен, но улыбчив. Задумчивость, кажется, красива всегда, но тебе она шла особенно – потому что ты размышлял по-настоящему, не пытаясь представить, как это будет смотреться со стороны, как за тобой будут следить влюбленными глазами. Я люблю это в людях – когда они не задумываются о том, как выглядят, а просто чем-то увлечены и красивы в своей увлеченности.

Мне нравится наблюдать за наступлением лета. Мне очень хотелось писать о тебе именно сейчас – в первый день лета. Видеть, как этот первый день лета начинается на моих глазах. Я легла в два часа ночи, встала в шесть, чтобы написать тебе, написала очень мало, но это рождалось долго – и ценно, что родилось. Сейчас девять утра. Мой телефон уже отзывается уведомлениями от проснувшихся друзей – поздравляют с летом, все они лета очень ждали. Я никому не отвечаю, потому что хочу написать еще немножечко о тебе, о том, как ты играл в шахматы и был красив, играя.

Потом я лягу спать – всего на час, – встану и буду собираться на работу. Такой у меня первый день лета, такая у меня жизнь сейчас – не слишком свободная, но счастливая.

Я живу на двадцать седьмом этаже с мужем, а еще у меня есть съемная квартира, за которую я до сих пор плачу хозяйке, – на третьем. В съемной квартире в окнах видно деревья – они уже зеленые, шелестящие и очень красивые. Я была счастлива просыпаться в той квартире и видеть деревья.

На двадцать седьмом этаже мир ощущается иначе – отсюда видны не деревья, а целый лес – Измайловский. А еще можно наблюдать – с высоты – за рассветами, закатами и грозой. Надеюсь, этим летом гроза будет часто – я люблю наблюдать за грозой и ураганами.

Мне нравятся слова «слобода» и «погост», есть в них что-то особенное. Хочется произносить их бесконечно.

Мне нравится, как ходит слон, а еще – конь. Я сидела у тебя на коленях в три года, на столе – шахматы. Я ходила конем, потому что знала, как ходит конь. Один-два-три. Эти шахматы были дорогими, их тебе подарили в безденежное время благодарные – и богатые – ученики. Их можно было продать, но, кажется, тебе не пришло это в голову, потому что шахматы – это святое. Да и любили мы эти огромные фигурки, эту доску – на весь стол. Было какое-то волшебство в том, чтобы их переставлять, открывать этот магический сундук, обшитый изнутри синим бархатом.

Я не знаю, где они сейчас, эти шахматы. Наверное, дома. Там, куда не летают самолеты, и там, где находится твоя могила. Не на погосте, но и не в столице.

Часть пятая

Глава первая Сиротство не бывает не вечным

«Вдовство не вечно, а вот сиротство не бывает не вечным, боль на всю жизнь» – она услышала это от классной руководительницы на похоронах отца. На похоронах отца кто-то из мэрии, из уважаемых людей города, из уважающих ее папу людей, сказал ее матери: «Вы учтите, что это и ваше место тоже». Этот уважаемый человек совсем не уважал ее горе. Она расплакалась, захлебывалась, глотала слезы – соленые, жалкие.

«Место» – ей нравилось это слово, ей казалось, что у каждого должно быть свое место. Место сродни местности, а местность должна быть выбрана человеком самостоятельно. Ее отец сам решил, где ему жить и где ему быть похороненным. Похоронили его на деньги города, потому что в городе он был уважаемым человеком. В том городе, который он выбрал самостоятельно.