Письма к утраченной

Джесс смотрела на Уилла. Он сидел за столом в глубине шатра, ничуть не интересуясь ни новобрачными, ни их первым танцем. Его глаза были направлены на Джесс, лицо, подсвеченное снизу, выражало восторг.

Слова в песне такие красивые. Джесс тоже забыла о новобрачных и пела только для Уилла.

Богиня, думал Уилл, просто богиня. Танцпол уже переполнен, после каждой композиции танцующие взрываются аплодисментами. Проняло, значит, этих снобов. Обычно, чтобы выразить одобрение, они ограничиваются полуулыбками. Конечно, Уилл судит пристрастно, но Джесс действительно внесла в эти песни толику волшебства. Голос нежный и в то же время мощный. Видит бог, Уилл в музыке полный профан, зато родители кое-что смыслят – и вот тоже наслаждаются. Танцуют вдвоем, взгляды затуманились, аплодируют от всего сердца. Значит, в Джесс и правда что-то есть.

Уилл залпом, не почувствовав вкуса, выпил полбокала шампанского. Одно плохо – раз Джесс на сцене, значит, с ней не потанцуешь. Он, конечно, танцор аховый, однако можно было бы обнять Джесс, вдохнуть ее запах… Уилл прикончил шампанское и решил, что пора прекращать осторожничать. Все равно уже поздно. Он влюблен. Пожалуй, он влюбился давным-давно, еще когда Джесс лежала в больнице, еще когда он разглядел ее спинку с бледными, как жемчужины, позвонками, когда понял, что для этой девушки готов на все.

Музыканты взяли аккорды новой композиции – последней на сегодня, как объявила Джесс при молчаливом разочаровании гостей. Она приблизила губы к микрофону, и на миг танцующие замерли, и воздух стал густым и тяжелым. Выдержав насыщенную смыслом паузу, Джесс взяла первые ноты.

– Я без ума…

Она смотрела прямо Уиллу в глаза. Не отпуская его взгляда, полуопустив ресницы, готовая улыбнуться своим восхитительными губами, Джесс вывела:

– От парня одного[34]…

Боже.

Какое счастье, что Уилл не начал принимать проклятые антидепрессанты.

Пока Джесс пела последнюю песню, сгустилась тьма; шатер стал казаться единственным обитаемым местом во Вселенной. Гости покинули танцпол, вновь расселись за столами. Стоял гул разговоров. Джесс пожала руку пианисту, обнялась со взмокшим саксофонистом по имени Пол.

– Детка, ты их сделала! – заявил Пол, доставая из нагрудного кармана конверт. – Вот, держи свои честно заработанные.

Джесс покачала головой:

– Не надо денег. Я все равно здесь была, и вообще, мне нравится петь. Спасибо, что согласились на мою кандидатуру.

Пол не ожидал такой реакции:

– Ты уверена насчет гонорара? Ну ладно. Слушай, может, ты работу ищешь? Честно говоря, нас достало под Сюзи подстраиваться. Вечно у нее не одно, так другое, никаких нервов не хватит. Давай ты будешь петь с нами, а? Надумаешь – звякни.

– Хорошо, звякну.

Джесс отвернулась. Уилл стоял на танцполе, перед самой сценой, в одиночестве. Руки в карманах, выражение лица какое-то странное. Вот качнул головой, будто все слова порастерял, вот шагнул вперед и протянул к ней руки.

Джесс прыгнула почти к нему в объятия, покачнулась в неудобных туфлях. Он ее удержал, раскрыл было рот, чтобы заговорить. Но их губы как-то сами собой встретились, и то, что намеревался сказать Уилл, так и осталось неизвестным.

Господи, какой же он сильный! У Джесс ноги подкосились в прямом смысле слова, но она ухватилась за Уилла и не упала, в то время как окружающий мир вихрился, таял, рассыпался на атомы.

В уголке настраивался на долгую ночь диджей. Когда грянула первая выбранная им запись, Уилл и Джесс от неожиданности разомкнули объятие.

– Вообще-то я собирался приберечь эту композицию на сладкое, – сообщил диджей в микрофон, заглушая самый сексуальный медляк в истории диско, – но раз вы, ребята, уже дозрели…

Они рассмеялись, однако смех не притушил вспыхнувшую в обоих страсть. Глаза Уилла стали совсем темными, желание, в них светившееся, невозможно было спутать ни с каким другим чувством. Он взял руку Джесс, поднес к губам, жарко поцеловал в ладонь.

– Пойдем?

– Пойдем.

Он повлек ее с танцпола. Джесс помедлила на выходе из шатра, сняла красные туфли. И вот оба уже бегут по мокрой траве, держась за руки и задыхаясь от смеха, и головы у них кружатся от внезапности и силы обоюдной страсти. Колготки Джесс мигом отсырели, и она вспомнила, как бежала от Доджа. Захотелось обернуться, крикнуть той, другой Джесс, перепуганной и отчаявшейся, что она поступает правильно. Что она не просто убегает – она еще и приближается. К лучшему будущему.

И к самому лучшему парню.

Рука в руке, они проскочили через ярко освещенную, шумную, переполненную официантами кухню и устремились по узкой лестнице к Уиллу в мансарду. Дверь он пнул; не успела она захлопнуться, приник к Джесс, взял ее лицо в ладони, стал целовать.

Здесь, наверху, было удивительно тихо. Диджей давно приступил к работе, но звуки диско едва долетали до спальни. Лунный свет серебрил стены, их с Уиллом тени падали на пол, на кровать, поражали отчетливостью. Жар, еще недавно пульсировавший во всем теле Джесс, несколько поостыл. Она вздрагивала теперь не от желания, а от страха. Потому что вспомнила, как это было с Доджем. Вспомнила боль. И унижение.