Письма мертвой королеве (СИ)

Препираясь, троица удалялась от залитой кровью поляны. Из неприметной норки выбрался хорек, настороженно принюхался и принялся деловито отгрызать свисающий лоскут турсового мяса. С неба, каркая, к месту будущего пиршества одна за другой спускались вороны. Где-то далеко перекликнулись собратья Фенрира, волки, оповещая соседей о богатой добыче.

— Интересно, — отдышавшаяся и отчасти пришедшая в себя Рататоск немедля начала задаваться вопросами: — Это нападение… означает ли оно, что мы движемся верным путем? Всех, кто пробирается к Источнику, непременно ожидают препятствия и испытания. Турсы были предназначены именно нам — или мы просто так удачно на них наскочили?

— Они мертвы, мы живы, вот и весь разговор, — беспечно отмахнулся Фенрир. — Испытания так испытания. Лично я готов к любым, — быстрым и сильным движением он пришлепнул сидящего на крупе Слейпнира большого слепня. Ехавшая на жеребце Рататоск, приподнявшись, яростно замахала хвостом, разгоняя нахальных комаров.

Трое странников неспешно спускались по узкой долине, зажатой меж отвесных скатов. Впереди, почти рукой подать, вздыхало и сияло море — теперь даже Рататоск ощущала на губах его солоноватую, прохладную свежесть. Но ветер менялся, становилось жарко, воздух наполнялся терпкой прелью гниющей листвы. Рататоск снизу вверх смотрела на обрывистые склоны, поросшие кривыми чахлыми березками. Вскарабкаться бы наверх, в этом овраге, как в великанской кишке. Она, может, и доберется, а как быть с этими двумя? В образе животного поднимающийся вверх по крутизне Слейпнир вызовет сплошные оползни, в образе людей оба слишком велики и неуклюжи.

Рататоск хлопнула себя ладонью по шее, раздавив очередного комара. Скорее бы берег, там сильный и чистый ветер. Там нет жужжащей, назойливой, омерзительно мохнолапой дряни, забивающейся в глаза, ноздри и уши.

«Мы не приближаемся, — Слейпнир сбился с размеренного шага. — По моим расчетам, мы давно уже должны выбраться на побережье, но мы словно стоим на месте».

— Мы идем, — Фенрир в доказательство потоптался на месте. — И скоро придем.

«И да, и нет, — Слейпнир размашисто взмахнул хвостом, отгоняя тучу круживших над ним зеленых мух. — Пошли прочь, твари, я еще не умер! Да, мы идем. Нет, берег не становится ближе. Окоем не меняется. Мы как… как насекомые в расплавленном янтаре. Да что за напасть такая!» — он дернул одной из задних ног, пытаясь поскрести укушенное брюхо. Рататоск спрыгнула на землю, ладонью погладила место укуса, ощутив вздувающийся под кожей желвак. Какая-то летающая дрянь немедля впилась ей в руку, до того порванную кромешницей — и именно в подживающий шрам. Белка ругнулась, ринулась к чахлому папоротнику, с корнем выдирая растения и мастеря большой пучок, отгонять насекомых от раздраженного Слейпнира.

Шагавший впереди Фенрир запнулся о корень, рыбкой нырнул вперед, натягивая на себя волчью шкуру. И немедля заплясал, заскакал боком, подвывая и напрасно стараясь укусить закружившееся над ним черное гудящее облачко.

Рататоск нахмурилась. Сосредоточилась. Не будучи прирожденной чародейкой, за минувшие столетия она худо-бедно выучилась улавливать близкое присутствие магии, наложенное заклятье и то, какого оно может быть рода. Если чутье ее не подводит и не обманывает…

— Мальчики! Мальчики, послушайте меня, успокойтесь!

Фенрир плюхнулся на землю задом и яростно чесался, словно в его белой шубе завелись полчища блох. Слейпнир страдальчески мотал головой, безостановочно хлеща себя хвостом по бокам. Рататоск захотелось содрать с себя одежду и кататься по жухлой траве, пытаясь избавиться от облепивших ее насекомых.

— Да парни же! — завопила она, привлекая внимание спутников. — Это… это заклятое место, понимаете? Чем больше мы отбиваемся, тем яростнее на нас нападают!

«И что прикажешь, упасть и лежать смирно? — Фенрир закрутился, щелкая челюстями в безнадежной попытке оторвать собственный хвост. — Меня заживо грызут, имирово семя, больно-то как!»

— Слейпнир, стой! — белочка метнулась к коню, всем своим малым весом повисла на болтающейся уздечке. Глаза Слейпнира остекленели, теряя разумность, еще мгновение — и жеребец сорвется в безумный, нерассуждающий галоп, а впереди его наверняка поджидает торчащий сухостой или засыпанные листьями острые камни, на которых так просто и легко сломать ногу. Или, ополоумев от укусов, он бездумно рванет в ближайший из миров и окажется невесть где… — Стой! Потерпи, я… я сейчас!

Она затрясла головой, словно надеясь бряцанием колокольцев отпугнуть густеющий рой. Жужжание оглушало, кожа зудела в сотне мест разом. Нестерпимое желание чесаться, скребя себя ногтями до кровавых полос.