Письма Непокорного. Том 1 (СИ)

Приходится быть вопиющим в пустыне, и мы не переставая гоняемся за миражами, но между тем где-то в глубине сердца пребывает некая свежесть оазиса, убеждающая вас присоединить завтра к сегодня... И так ли важны все эти миражи, ведь для меня намного важнее, каким человеком я СТАНОВЛЮСЬ в этой гонке за миражом, ибо жизнь -- это гонка, но тот, кто прибыл, уже проиграл.

Ты, вероятно, слышал эту великолепную фразу Лессинга: "Ценность человека составляет не правда, которой он обладает или думает, что обладает, но то искреннее усилие, которое он приложил, чтобы её завоевать. Ибо не владением, а поисками Правды возвеличивает человек свои силы, и ими он совершенствуется. Если бы Бог держал в своей правой руке чистую Правду, всю целиком, а в левой -- вечное стремление к Правде, даже с условием постоянных ошибок, и если бы он сказал мне: выбирай! Я смиренно взял бы его левую руку и сказал бы: -- Давай, Отче; ибо чистая Правда принадлежит только тебе".

Нет ни "цели", которой нужно достичь, ни вечной Правды, но есть тысяча и один смысл самого себя, на которые нужно ОСМЕЛИТЬСЯ, наша жизнь и есть наша "первичная глина" -- которую нужно замешивать, как поэму, со всеми её бунтами, со всей её любовью и ненавистью, со всей её бескомпромиссностью и яростью.

............

Хотелось бы закончить, особо акцентируя внимание на идее, которая мне дорога: я стремлюсь переживать то, о чём думаю, а не думать о том, как я живу. Не знаю, каким будет мой следующий этап; в феврале я покидаю Индию, чтобы вести жизнь, совершенно отличную от той, которую я вёл три последних года; это жизнь "нон-конформистская" настолько, насколько это вообще возможно. Иногда ещё просыпаются слабости (тоска по законному комфорту и духовному конформизму), ибо дорога эта пустынна и камениста... но есть также и Радости, и они не нуждаются в том, чтобы быть записанными.

U

Пондичерри, 16 ноября 1948

Бернару д'Онсие

Дорогой Бернар, дорогой мой Друг,

Разумеется, немного разочарованный тон вашего письма и весьма дружеский упрёк, который вы мне делаете -- всё это я заслуживаю. Бернар, вы должны мне верить, если я говорю, что я постоянно думал о вас в эти последние месяцы; и я не писал вам именно потому, что не мог бы сделать это так, как хотел. Произошло столько вещей, о которых надо вам рассказать, и мне бы очень пригодились ваши советы. Не оставляйте меня. Возможно, вы единственный человек, который мог бы что-то сделать для меня; я в таком хаосе. Во-первых, вы совершенно напрасно думаете, что я могу избегать вас! -- хотя у вас была на то определённая причина. У меня немного друзей, и я не имею привычки менять их. Я не забираю назад то, что отдал.

Я должен любой ценой видеть ясно, особенно теперь, а вы можете помочь мне видеть ясно.

Вот уже семь лет я живу с воспоминанием -- и я настойчиво поддерживаю в себе это воспоминание: речь моего отца, когда я заявил ему, что собираюсь войти в Сопротивление; он ответил: "Ты помещаешь себя вне закона. А я помещаю тебя вне семьи". Я уехал хлопнув дверью и поклялся себе, что останусь вне закона и вне семьи. Возвратившись из лагерей, я тотчас же осуществил свою идею: я был учеником администратора Колониальной Школы, и мне достаточно было спокойно скользить по наклонной плоскости -- два года учёбы в "Коло" и продвижение каждые три года, пока не придёт смерть. Я бросил это при первом же случае, дабы выйти из механизма. Появился Барон: Индия.. возможность?.. Я всё бросил и уехал. По окончании контракта в конце марта Барон предлагает мне работу в Суэцком Канале на хорошей должности (Жан-де-Вог, один из его "лучших друзей"). Я отклонил предложение. Я могу, если захочу, возобновить контракт с Главой службы Информации во Французской Индии -- я этого не хочу.

Для меня "Сопротивление" не является пустым словом, и мой дух продолжает стойко сопротивляться*. Я страстно желаю вести жизнь, максимально свободную от социального конформизма. Поймёте ли вы, если я скажу вам, что хочу дойти до границ самого себя, скомпрометировать себя, подвергнуть опасности свою жизнь на основе идеи.

Хочу сказать вам о подлинной глубинной причине моего отношения: уже много лет я живу с сожалением и надеждой. Сожалением о том, что я не поэт, и надеждой написать когда-нибудь достойное произведение -- одну книгу, не больше, которая достигла бы самых глубин человека. Я не хочу быть одним из тех плутов, кто получает месячную зарплату издательства Gallimard ценой своих мастурбаций. Я слишком презираю подобных мозговых импотентов. Я хочу скомпрометировать всего себя полностью в этой книге -- которая выражает либо крах, либо триумф. (Мальро, возможно, единственный, кто начал прокладывать дорогу, по которой я намерен следовать до конца).