Письма Уильяма Берроуза

P.S. Последняя новость — виза в Танжер тебе нужна. Если, конечно, местное правительство снова не изменит порядок. В Нью-Йорке есть марокканское представительство, обратись к ним. Сомневаюсь, что виза пригодится, но ты на всякий случай ее получи. Мало ли какое западло на корабле может случиться. (В Гибралтаре сядешь на паром до Танжера, и я тебя встречу.)

Мой адрес (если на пристани вдруг разминемся): Калле Магелланес (на углу Кука и Магеллана), вилла Мунирия, 1.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

[Танжер]

28 января 1957г.

Дорогой Аллен!

Рукопись, которую я тебе присылал — в четырех отдельных конвертах, — это так, разминка. Экзамен на проход в юношескую лигу. Сейчас сила наполняет меня, и я готов написать нечто по-настоящему грязное. Собираю оргоновый аккумулятор — буду отдыхать в нем, подзаряжаться. В обязательном порядке каждый день занимаюсь греблей на море. Чувак моего калибра обязан следить за собой.

С визовым порядком тут чехарда — то визу надо, то не надо. Так что дуй в марокканское представительство, если такое в Нью-Йорке имеется. Если нет — ну, покумекай, где визу достать. Поспрашивай в Виллидже о Рокки Латиморе. Здоровенный негрилаздесь, в Танжере, вообще-то хороший человек, вот только Интерпол его ловит за международную торговлю белым говном. У нас тут главный по безопасности строго секретно передает сплетни одному местному, Уолтеру Уинчелу, которому в «Минарете» под слухи отвели целую колонку и который живет по соседству от меня [387]. Такое только в Танжере возможно. И вот еще: справься о делах у вонючих шестерок путляхи Уина.

Уолтер Уинчел, он же Дэйв Вулман, вел колонку сплетней в «Мароккан курьер».

Передай Джеку, что Пол Боулз, который до жути боится насилия, прожил в Танжере двадцать лет и переселяться никуда не думает. Один год он провел в Мехико и больше туда возвращаться не хочет. Мне самому Танжер очень нравится, больше мне нигде не бывает так хорошо, как здесь. Тут такая красота, и вообще — в Танжере, словно бы сквозь разлом какой-то, в мир проникает иное измерение; время и пространство как будто заглючили.

Живет здесь один паренек-натурал из Америки, так вот он признается: «Говорят, в Танжере опасно, но я нигде себя так спокойно не чувствую. Мне нигде так не нравится, как в Танжере». По сути, мы образовали колонию: американцы в бегах, скрывающиеся от черных штормов, вихрей, терзающих землю свободы, высасывающих из нее всякий смысл и красоту — из жизни людей (а смысл и красота в жизни человека суть синонимы, ибо никто не знает, что есть красота, пока не познает истину Божью)…

У нас тут одна баба — бывшая полицистка, бывшая учителка — втюхалась по уши в страшного арабского сутенера. Его, кто знает, те плюются: «Хуже старого Али в северной зоне нет никого. Гнусный тип». Есть еще беженец из Южной Африки — из Йобурга, самой, наверное, задрипанной точки вселенной. Есть хипстер из Фриско, есть Рокки… короче, все. Город на подъеме… В марте приезжает Алан Ансен, в мае, думаю, будет и Боулз. Да, я знаю Джейн Боулз, но в список своих поклонников занести ее не могу. Мы не враги, нет, просто не сходимся.

Итак, хватит резину тянуть, приезжай, Аллен. Это жизненно важно! Встречу тебя на своем берегу, куда причалит гибралтарский паром «Мон-Кальпе», и спасу от этих сволочей гидов. Они — проклятие Танжера, убеждают туристов, мол, ходить без гида по городу очень опасно. На деле же опасно с ними бороться — у них свой профсоюз, и даже «Минарет» до усрачки боится писать о них что-то плохое. Мой адрес (на случай, если затея со встречей на корабле провалится): отель «Мунирия», Калле Магелланес, 1 (на углу улицы Кука и Магеллана).

Люблю, Билл

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Танжер

31 января 1957г.

Дорогой Аллен!

Это, пожалуй, последнее письмо, которое ты получишь, если решил ехать восьмого числа или около того. Я уже послал тебе рукопись. У меня, оказывается, есть практически полная ее копия, так что, если не будет времени сделать себе копию, но есть возможность оставить рукопись у кого-то дельного, — оставляй и даже не думай.

Продолжаю писать, и вот у меня рождаются новых тридцать, сорок страниц рукописи. Выходит, отослал я тебе еще сырой материал.

Погода стоит расчудесная. Я недавно тяжело убивался маджуном — гашиш такой, к чаю подают. Из глубины меня тут же поперли ответы на вопрос: «Почему я гомосек» и вообще практически на все другие вопросы. Вот пример того, что пришло в последний раз под маджуновым кайфом: «Что держит его? Не дает расстаться с гомосексуальной привычкой? Некая старая, заевшая матрица синаптической активности, которая никак не отомрет. Ответ должен быть. Нужна справочная. Пожалуй, я сам организовал бы такую, но выйдет дороговато. Современный Эдип». Ну все, я свободен, могу отставить старую шлюху и выебать молодую критянку, от вида которой тога на мне разгорается, словно портки из магазина «Нексус». Сравнил… современные труселя и древнее покрывало [388]. Вот Лиз трахает паренька первоапрельской хлопушкой-членом. Подарочек взрывается у парня в жопе, и кишки вылезают через пупок. Лиз катается по полу, вопит, хохоча: