Письмо

Солдатские домики в лёгком налёте снежка.
Зима не спешит и уйдёт, очевидно, не скоро.
И пусть порошит!.. Моя участь в итоге смешна,
И я ограничен дощатой спиною забора.

Ну что же, я рад, что года улетают в трубу,
Тому, что забор обступает доской повсеместной,
Что он — не чета лицемерно-негласным табу,
Что грубо сколочен из истинной плоти древесной.

Так проще, пожалуй; казарма не знает вранья,
Но я интереса к её простоте не питаю.
В зелёной толпе наблюдаю полёт воронья,
Как будто со дна утомлённых пловцов наблюдаю…

1974

«Когда одиночество — это вода…»

Когда одиночество — это вода,
И в ней растворяется путь,
Ведущий на сизые города
Сквозь серо-зелёную муть
Пустыни, которая больше земли,
А плот у тебя бутафорский,
Тогда поперечные горбыли
Сорви, чтоб расстались и доски…

1974

«Над Тольятти метели тень…»

Над Тольятти метели тень,
Снег зализывает пороги.
Нет письма семнадцатый день,
Видно, письма замерзают в дороге…

Но мне чудится: вдоль проводов
Поднялся и летит, нарастая,
На Москву, на Казань, на Ростов
Сквозь метель непонятная стая.

Это письма в полёт повело
В несуразных конвертах без марок,
И несёт их зимы помело
В мир домов, подворотен и арок.

И моё — в их несметном числе —
Полетело гонцом виноватым
К вам, Марина, чей голос и след
Затерялись за военкоматом,

Где снегами пути занесло
И пропели армейские трубы…
А волос вороное крыло,
И глаза, и вишнёвые губы,

Что так долго мерещились мне
В перестуке и грохоте стали,
Отступили в дрожащем окне
И за Сызранью вовсе пропали.

В темноте небывалых кулис
Ни звезды, ни дорожного знака…
Пенелопа не ждёт, а Улисс
Не вернётся в отчизну, однако,

Над Тольятти метели тень,
Снег зализывает пороги.
Нет письма семнадцатый день,
Видно, письма замерзают в дороге…

ПЁТР СОЛОВЕЕВИЧ СОРОКА

Имя его было Акакий Акакиевич. Может быть, читателю оно покажется несколько странным и выисканным, но можно уверить, что его никак не искали, а что сами собой случились такие обстоятельства…

Н. В. Гоголь

В солдатском клубе шёл английский фильм:
«Джен Эйр» —
Немного скучный
И немного
Сентиментальный фильм о богадельне
Для неимущих маленьких сирот
И о любви —
Возвышенной и трудной —
Любви аристократа с гувернанткой.

Сержант Шалаев,
Так же, как и все,
Курил в кулак,
Смотрел картину,
Думал
О том,
Что скоро ужин и отбой.

Но в память красномордого сержанта —
В берлогу, где всегда темно и пусто,
Запали занимательные кадры:
Там,
На экране,
За непослушанье
На табурет поставили девчонку,
Которая мучительно,
Но гордо
Выстаивала это наказанье.