Письмо

Сержант Шалаев гадко ухмыльнулся…
И вот уже
Не в Англии туманной,
Не в армии какой-то иностранной
На табурет щербатый, как наседка,
Далёкий от ланкастерских по форме,
Поставлен провинившийся солдатик.

Он — Пётр Соловеевич Сорока —
Фамилии пернатой обладатель,
С глазами голубыми идиота
На табурете замер
И стоит.

Сержант Шалаев курит и смеётся.
Он чувствует,
Что шутка удаётся,
А за окном проносится метель.

Она летит во тьме,
Под фонарями
Её поток напоминает рысь.

Она летит,
А там —
У горизонта —
Сжигают ядовитые отходы
За крайними постройками Тольятти,
И полог неба смутен и зловещ.

А Петя Соловеевич Сорока
Стоит на табурете,
И в глазах,
Совсем стеклянных,
Отражен размах
Всей этой скверны
И почти животный,
Пронзительно-невыносимый страх…

1975

ШМЕЛЁВ

Дышала степь и горячо, и сухо.
Шмелёв сказал:
«Я не вернусь в отряд.
Я больше не желаю,
Я — не сука,
Которую пинает каждый гнус…».

И на глазах у нас переоделся:
Ремень солдатский — на ремень гражданский,
Вонючие большие сапоги — на башмаки,
                                                    подаренные кем-то,
И грубую стройбатовскую робу —
                                   на синюю рубашку и штаны.
Переоделся,
Сплюнул на прощанье
И повернулся,
И побрёл по полю,
Которому, казалось,
Нет конца.
Будь проклято безоблачное небо!

И рыжая резвящаяся лошадь,
И птица,
Пролетающая косо,
И паутинок медленный полёт
Внушали мысли об освобожденьи,
О бегстве…
И Шмелёв услышал этот
Идущий из глубин природы зов.

Он брёл по полю,
— Надо задержать!..
— Иначе дело пахнет керосином!..
— Иначе дело пахнет трибуналом!..
— Шмелёв, постой!..
— Шмелёв, вернись назад!..

Но он уже бежал.
И мы по полю
Пошли с какой-то странной прямотою
И внутренней опаскою слепцов.

Мы шли ловить
Большого человека,
Который наши тайные мученья
И нашу человеческую трусость
Перечеркнул попыткою побега.

И мы ловили родственную душу,
Не понимая этого ещё,
И не Шмелёва,
А себя ловили —
Рабы всепобеждающей казармы,
А он бежал
И плакал,
И бежал…

Мы беглеца поймать бы не сумели,
Но та лошадка,
Что его дразнила
Свободою своей издалека,
Любезно предоставила и спину,
И ноги,
И ефрейтор мускулистый
Погоню продолжал на четырёх!

Какая лошадь
И какое счастье,
И похвала от командира части!..
И был беглец настигнут
И доставлен
В комендатуру,
Где перекусил
Себе зубами
Вены на запястье…

1976

ВСТРЕЧА

«А что мы, в сущности, знаем —
Любители сделать дыру
В картоне,
В своём виске
Или в глазу соседа,
Или пальцем — в песке?..

А что мы, в сущности, значим —
Любители бормотухи
И крепкого табака,
Валяющие дурака
Пока не наступит отбой?..»