Письмо из прошлого

Он замолчал, сверля ее взглядом. Она приросла к полу. Захотелось прислониться к стене, сползти по стеночки, вжаться в бетон и исчезнуть.

Леша вновь хмыкнул, окидывая ее с ног до головы жадным взглядом. Продолжил тихо, словно говорил о погоде или о чем-то не важном:

- Хочешь видеть – увидь. Может, поймёшь, что не нужна, и выбросишь навсегда из головы и из нашей жизни. И быть может тогда, мы заживём по-настоящему. Как семья, а не оболочка, создающая видимость. И ты будешь моя. Моя, а не его.

Снова смотрит и молчит. Маша сглатывает слюни – в горле пересохло. Ее начинает бить озноб.

- Он приехал зачем? Соскучился что ли? Нееет. Он вернулся из прошлой жизни, как дьявол из ада чтобы снова тебя растоптать.

- Хватит, Леш. Не надо.

- Нет уж, послушай. – Он дернул на себе рубашку. Ему тоже дышать нечем. Воздух в кабинете словно нагрелся от их откровенности и переизбытка чувств. Ее – растерянности, подавленность, ноющей боли в груди, ностальгии по тому, другому. И его – паника, ревность, беспомощность и клокочущая болью любовь к той, чье сердце он так и не смог растопить.

- Он женат Маш. Женааат. Жена, ребёнок. Он в отличие от нас с тобой живёт и наслаждается этой гребаной жизнью. А мы? Я люблю. Боготворю. Терплю, - Алеша поучительно выгнул брови, вглядываясь в ее глаза. – Надеюсь. А ты застряла там в своём прошлом.

Он откинулся на спинку кресла. Сказал громко и властно:

- Отпусти и забудь. А сейчас вернись и сядь за стол. Рабочий день еще не окончен.

Маша громко фыркнула. Руки дрожат, она сжимает пальцами сумочку до боли в пальцах.

Алеша закусил губы, сказал, взмахнув рукой:

- Знаешь даже шальная мысль залетала. Во дурак! Знаешь какая? Нет, не знаешь?

Она мотнула головой, все еще не двигаясь с места.

- Отпустить тебя! – Жаркий шепот. – А потом думаю – с чего это вдруг?! После всего, что я для тебя сделал? Он бросил – я подобрал, обогрел. И теперь я тоже хочу быть счастливым.

- Ты дурак?

Секундное молчание. И, кажется, стёкла в окнах сотряслись от его крика.

- Дурак да, дурак! – Заорал он, ударил себя в грудь. Лицо его побагровело. – Дурак, потому что все для тебя. Он все эти пять лет живёт припеваючи, жену свою трахает каждую ночь и не вспоминает. Ты думаешь, когда он в ней, он называет её Машенькой?!

- Ты спятил Лёша!?

Он резко поднялся с места, кресло с грохотом врезалось в стену. В несколько быстрых шагов дошел до нее.

- Ты что думаешь, я не слышал ни разу? Не слышал? Когда ты называла меня его именем?! Трахаю тебя, а ты его представляешь?

Он весь трясется. Губы дрожат в сантиметре от ее лица.

- Не было такого.

- Было, было, было! И не раз.

Его пальцы сжались на запястье ее левой руки.

- А теперь давай садись, и давай успокоимся.

- Я ухожу.

- Куда?

- Ты знаешь.

Она дернулась, вырываясь. Распахнула дверь.

- Жалкая шлюха! – его голос зашипел эхом, и Маша вздрогнула от отвращения.

- Противен!

- Маша стой!

- Не Маша, а Мария. Для тебя.

Громкий хлопок закрывающейся двери, горящие от любопытства глаза секретарши, кажется его стон за дверью, но ей все равно. Она бегом бросилась вниз по витой лестнице, с бешеным стуком в сердце, думая – Маша, где же твоя гордость?..

… Ты одержим мной, я одержима им, и мы словно грызуны в колесе носимся по замкнутому кругу.

***

А живет ли любовь, несмотря на время и расстояние?

Маша не знала, хоть и ощущала на самом дне души всплески надежды. Что-то оживало, оттаивало, подавало признаки жизни при мысли о нем. И если еще вчера воспоминания о нем почти ничего не давали, никакой реакции организма, кроме тихой грусти и сожаления, то теперь невидимая дверь колыхнулась и ко всплывающим, точно айсберг обрывкам памяти добавился его сегодняшний образ – не сотканный из паутинок ее воображения, а настоящий, реальный, увиденный собственными глазами.

Дать шанс все объяснить? Или Леша прав, и этого было достаточно? Ничего не вернуть, не стереть, не изменить. Годы. Судьбы. Чужие имена и лица в семейных альбомах. Семьи. Дети…

Она не знала, не могла решить, но желание увидеть его и вновь ощутить его запах, что за долгие годы не изменился и тут же ударил ей в нос, хотелось вновь жадно и нестерпимо.

Он уже был в сквере, сидел на крайней справа лавке и курил. Темные джинсы, расстегнутая черная куртка, из-под которой виднелась белая рубашка. Задумчивый взгляд обращен к Собору. В правой руке мелькает красным огоньком сигарета, левая лежит на скамье, придерживая огромный букет роз.

Маша поняла, что стоит и любуется им, только когда пожилая женщина оттолкнула ее, пробурчала недовольство, но Маша не одарила ее даже мимолетным взглядом. Слишком сложно было отвести взгляд от того, кого глаза искали долгие годы в толпе прохожих, в шумном метро, в торговом центре – везде! Она искала его повсюду.