Письмо моим детям и детям грядущего мира

Бесчеловечность не предполагает дискуссии, её не обсуждают, от неё безоговорочно отказываются. Даже понятия большинства и меньшинства для неё не существуют. Если случится, что на том или ином собрании на голосование будет вынесено варварское предложение, я буду стоять на своём: никакое преобладающее число голосов не может это предложение навязать. Я не признаю за большинством права принимать меры, жестокость которых не вызывает сомнений (например, такие, как смертная казнь).

Никакое большинство не имеет полномочий издавать в интересах жизни вредоносные указы. Человеческий выбор одного обладает бо́льшим весом, чем бесчеловечное решение многих. Качество жизни упраздняет диктатуру числа и количества.

Решение «взять дела в свои руки» ознаменует серьёзный шаг в борьбе против делячества, уничтожающего всё живое и сущее. Вам придётся отстаивать создание территорий, наконец-то освобождённых от рыночного произвола. Вам придётся выносить решение о формировании системы безвозмездности, об отмене денег, о переходном использовании валюты, введённой исключительно для обмена товарами и услугами, валюты, которую нельзя будет обращать в капитал, накапливать…

И всё же не забывайте, что система самоуправления, соприкасающаяся с экономикой, ограничится лишь укреплением строя выживания, она сохранит это отчуждение человека от самого себя, порождающее все страдания и ненависть.

Мы так привыкли платить за всё получаемое нами, что страх перед ценой не даёт нам принимать что-либо в дар. Ведь недаром экономический закон спроса и предложения обусловливает выживание самых различных народов на планете.

Перестанем же недооценивать собственное умение создавать новую жизнь! Нам всё дано, мы ничего никому не должны, поскольку нам предстоит отдать то, что мы получили. Вот принцип, на котором основывается человеческая щедрость.

Поскольку выживание – это сэкономленная жизнь, оно подчиняется законам товара. Поэтому право выживания непременно влечёт за собой обязанности. Жизнь же, наоборот, предполагает лишь права без каких-либо неустоек. Её главенство означает конец экономической тирании, отмену обладания, которое тянет руку, ожидая, что ему отплатят той же монетой.

Отказавшись потакать эгоизму манипуляторов и самовлюблённости хулителей, мы обеспечим себе счастье. Мне важно только преобразование, происходящее одномоментно в мире и во мне самом. У меня есть лишь одна страсть, и она охватывает все остальные: я «всем сердцем» желаю, чтобы подобная метаморфоза свершилась в присущей ей бесконечности.

Перемена, к которой я стремлюсь, – это превращение человека в человеческое существо, ибо человеческое существо выживает внутри нас в надежде на возможную – наконец-то – жизнь. Оно – то, чем остаётся каждый, и то, что остаётся в каждом, как бы мы его ни отрицали и ни пренебрегали им.

Революция человеческого рода – это не что иное, как примирение человека с его становлением. Она упразднит аграрную и торговую революции, не так давно поразившие историю, которую она сама же вопреки себе создавала. Мы слишком долго растрачивали энергию, безрезультатно сражаясь против вредоносной судьбы, обращавшей нас в ничто. Теперь же мы направим силы на то, чтобы построить судьбу из разрозненных фрагментов немеркнущей жизни.

Выступая против тошнотворного обилия всевозможных видов коммунитаризма, в которых человек идентифицирует себя с религией, народом, этнической группой, племенем, идеологией, я считаю необходимым повторить, что существует лишь один значимый вид идентичности: быть прежде всего человеком.

Возможно, мы застанем совместное возрождение природы и человека. Кажется, будто гнев земли, которую долго истязали трудом и алчностью, понемногу утихает под влиянием немыслимого вплоть до сегодняшнего дня союза. Будто освободившись от своего векового рабства, земля возвещает о воскрешении этого живого и свободного существа, которое люди схоронили внутри себя. Будто прекращение эксплуатации земли и подземелья, насаждённой высшим приказом разума, скрепило печатью узы небесного и дольнего царства. Будто союз человека со своим телом и со всеми его хтоническими составляющими разбил, наконец, цепь, выкованную религиями во имя богов и их сеидов, и освободил пространство для осмотического единения, для всемирной симфонии, в которой каждая нота, залигованная с остальными, восстанавливает истинный смысл religio[12].