Письмо моим детям и детям грядущего мира

Не она ли результат отчуждения, лежащего в основе оторванности человека от самого себя: преобразование жизненной силы в рабочую и, как следствие, разделение между умственным и физическим трудом, признающее за головой право управления телом и подчиняющее земную материю игу духа?

Будучи системой мышления, отделённой от жизни, – идеологией – культура является nolens volens инструментом власти. Удивительно ли, что она несёт в себе зародыш того самого, презирающего её популизма?

Культура – это замкнутое пространство, понятийная темница, которую необходимо отпереть. Избавиться от её отчуждающего влияния можно, лишь освободив всё то, что она посадила в клетку своего стремления к господству.

Познание жизни опирается на жизненно важную страсть: любознательность, желание постигать, жажду знаний. Живая энергия блещет в детском изумлении, пока жажда власти, внушённая хищнической педагогикой, не одолевает и не иссушает её.

Знание – это желание, свойственное ребёнку и всякому, кто сохранил в себе детство. Мы хотим, чтобы каждый был знающим исходя из желания, а не ради того, чтобы удовлетворить собственную потребность в превосходстве. Что ещё может доставить такое удовольствие, как не возможность щедро сеять знание в землях, сулящих богатый урожай?

За властителем дум бездумно следует раб

С детства и до вступления во взрослую жизнь моим воспитанием руководил интеллектуальный терроризм, преподносимый под маркой «нашей» европейской культуры. Едва ли менее опасные, чем средневековые теологи и схолиасты, философы и мыслители – сколь бы сведущими и великими их ни считали – расставляли вехи и собирали мзду в виде обязательных критериев знания на королевских дорогах и просёлочных путях, по которым шла мысль.

Декарт, Кант, Спиноза, Гегель, Кьеркегор, Маркс, Ницше, Бакунин, Фрейд, Гроддек, Райх были теми камнями, что мы с вызовом кидали в лужу споров, плохо скрывая желание произвести впечатление на оппонентов, которых мы презирали.

Понятия не имея об Адорно, Блохе, Беньямине, любители рассуждать о марксизме, об этой отрыжке Ленина, Троцкого, Сталина и Мао, сталкивались лбами с тогдашними болванами – Сартрами, де Бовуар и примкнувшими к ним. Пока шла полным ходом абсурдная борьба политических догматов, толпа политико-философских инквизиторов исступлённо предавала анафеме всю эту модную ересь, то есть «уклонистские» интерпретации марксизма.

Отсылками к догмам перестали махать, точно дубинками, лишь когда закончилось это смехотворное и в то же время кровавое шарлатанство – вспомните сталинские процессы или китайскую культурную революцию. Интеллектуальное высокомерие в духе «Маркс сказал… Фрейд утверждал… Ницше обосновал…» стало вызывать лишь насмешки.

Конечно же, нельзя было не порадоваться развенчанию культа личностей, которых нам прежде было велено почитать или ненавидеть. Но когда нам, наконец, негласно позволили думать самостоятельно, что должны были мы обнаружить? Не тот ли перегной бытия, куда уходят корни по-настоящему важных прений и откуда их затем вырывают, коверкая на обширных и пустых территориях абстракции?

Погрузиться в великую мировую библиотеку и самим черпать из неё частицы человеческого разума, столь необходимые для любой жизни, – не это ли возможность вновь открыть для себя удовольствие, с которым мы учимся и учим, удовольствие, наконец-то освобождённое от удушающей жажды власти?

Властителей дум больше не существовало, и это предоставляло живой мысли огромное пространство для исследования. У нас были все возможности свернуть с путей, проложенных культурной абстракцией.

Увы, погоня за наживой превратила чистый лист, с которого мы собирались начать новое общество и новую цивилизацию, в бесплодное и грязное место, непригодное для долгожданных торжеств. Мы жили в предвкушении праздничного изобилия, а вместо этого нам предстояла генеральная уборка.

Подставляя спину под хлыст денежного тоталитаризма, мы вступили в эпоху пустоты, в эпоху нигилизма. Игру в шахматы ведёт идиот. Изнанка равна лицу. Нет больше ни низа, ни верха, ни права, ни лева. Всё унеслось в водовороте наживы, опустошающем жизнь.

Разорение всей планеты и неизбежное исчезновение видов – вот настоящее небытие. Трава не вырастет там, где прошла большая косилка прибыли. А тем, кто мечтает о посеве и урожае, финансовая диктатура не оставит ничего, кроме бесплодного гнева и отчаяния.

Все религии, идеологии и верования постепенно выпотрошила одна-единственная религия, одна идеология, одна вера: всемогущество денег.

Господство Духа не вынесло свержения божественного господства. Когда богов стащили с пьедесталов и сбросили вниз, из их обломков выросли идеологии, превратившиеся в настоящие светские религии. Затем крупнейшие идеологии в свою очередь распались и потеряли священную неприкосновенность, некогда украденную у Церквей.