Письмо с того берега

Император спешился с лошади на возвышении Понемунии и распоряжался переправой. Она производилась на трех лодках, которые перевезли несколько отрядов. Я сел на одну из них, где царило зловещее молчание, и во время переправы позволил себе по-молодечески пошутить. Сидевший рядом со мной офицер, тихонько произнес: «Здесь не смеются». Вытянув руку в сторону России, он продолжил: «Вот наша могила».

Глубокая темнота благоприятствовала нашим действиям, но мы оставались в неизвестности, не зная, где располагалась русская армия.

По мере того, как наши пехотинцы высаживались на неприятельский берег, они ложились на песок, прячась за небольшим возвышением. Но когда на правый берег Немана высадились около сотни наших солдат, в темноте послышался топот конских копыт, и неподалеку от нас появился усиленный взвод русских гусар. В темноте они легко узнавались по белым султанам на киверах.

Командовавший взводом офицер выступил вперед и прокричал на правильном французском языке: «Кто идет?». «Франция», – ответили наши солдаты. Русский продолжил: «Что собираетесь делать?». «Увидите, черт возьми!», – решительно отвечали наши стрелки.

Офицер скомандовал своим гусарам сделать залп, на который мы не ответили, и неприятельский взвод ускакал полным галопом.

Вот и все о первом дне на русском берегу. Вверяю свою судьбу Господу и верю в победу.

Милая Эмилия! Сердце мое, принадлежит только вам. Надеюсь, скоро заключить вас в свои объятия и покрыть миллионом поцелуев.

Глава 10 Со всеми подробностями

Филиппов сидел за своим рабочим столом и с неведомым ему доселе раздражением, разбирал документы по делу о смерти Файнберга. В этом деле ему не нравилось все. В голову приходили самые неожиданные мысли: например, подать в отставку или же бросить все, выйти из кабинета и погулять вдоль канала.

Он встал, подошел к окну и, распахнув обе створки, втянул носом сырой петербургский воздух, пахнувший морем, застоявшейся водой и скорой осенью.

Сегодня, после совещания со следственной группой, Филиппову предстоял доклад генералу Девочкину. По неизвестной ему причине, тот взял дело о смерти Файнберга под личный контроль, и это несколько напрягало. Оставалось надеяться, что оперативники и криминалист Лавленцов сегодня же внесут хоть какую-то ясность.

Первым в его кабинете появился криминалист Лавленцов.

– Заходи, Василий Ионович, – пригласил Филиппов. – Докладывай, не будем ждать остальных. Оперативникам расскажешь потом.

Криминалист сел, разложил на столе принесенные документы и, сделав паузу, начал докладывать:

– Экспертиза отпечатков со стакана из Общества коллекционеров не дала никаких результатов.

– Черт! – Филиппов раздраженно отшвырнул от себя бумаги, да так сильно, что они разлетелись по всему столу. – Этого я и боялся.

– Так или иначе – печальная данность, – ровным голосом прокомментировал Лавленцов.

– Подожди-ка… – Филиппов коснулся пальцем виска, что-то припоминая. – Постой-постой, Василий Ионович! Когда я говорил с мужиком из Общества коллекционеров, он, помимо общего описания внешности, заметил, что пивший из стакана визитер, был загорелым и похожим на иностранца. Напрягись, возможно, его отпечатки есть в интегрированных иностранных системах.

– Попробую найти. – Пообещал Лавленцов. – Но будет трудно, сам знаешь, какое сейчас время.

– Попробуй— попробуй, – проворчал Филиппов и поинтересовался: – Что-нибудь еще?

– Отпечатки с чемоданов определенно принадлежат трем разным людям. Один из них – сам Файнберг, это подтверждено. Двое других неизвестны. Проверка по базе данных так же не дала никаких результатов.