Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Грязевые пруды, как бельма,
По долине то здесь, то там.
И учуем тяжелую прель мы,
Подходя к прибрежным кустам.

А придешь – большеногие птицы

Тут заманят тебя на песок.
А песок-то – плывун, он струится,
Засосёт у сизых осок.

Но случайного путника ловит

И в зловонный дурман берет,
И в трясине могилу готовит
Там же серый водоурод.

А живущий в глуби бездонной,

Удоволен, из серных струй,
Точно выбросив круглый буй,
На белесые глади лагуны,
Взбулькнув, вынырнет Взбулдыбуй.

КОШКА

Бархатным зверь припадает на лапы.
Бархатный зверь – прыжком – мышь…
Разум! Ты звезды, как кошка, цапаешь –
Что жес тобой?– Ты дрожишь?

Космос, гиперболы, числа и боги –

Всё тебе надо в мире схватить!
Что же полос какой-то тревоги
Мучит тебя на пути?

Вот, наконец, решенье задачи,

Образ, который мучил всегда:
Мрак, и кто-то когтями схвачен, –
В этом прошли года.

Есть за тобою охота, охотник.

Знай: ты сам себе враг.
Мягкой, кошачьей поступью ходит
Спрятанный в свете мрак.

ЧТО БЫЛО НОЧЬЮ

…пыльные музыри…

«Отрицательный мир», Б.Н.

Он проснулся до трех и уж знал, что опасно,
Но что надо по дому пойти посмотреть…
И со сна он расслышал, что шепчут безгласно
Шкаф и стулья, что надо ему умереть.

Тишина оказалась тягуче-зловещей,

Против воли его незаметно таща;
Но, впотьмах совещаясь и скрипом треща,
На него озверело набросились вещи.

Он от них в антимир, в зазеркалье, за доски,

Но и там на него озверялись наброски.

ГРОБОСКОП

Жил да был Иван Иваныч,

Иногда крестился на ночь…

Игорь Чиннов

Аггелята играли – крутили
Стробоскоп, а у них – «гробоскоп»:
На вертушке-цилиндре картинки,
А вертушка в коробке с окошком, –
Поверни, запусти, а картинки и ходят.

Ну, так вот, аггелята в игрушке

Умирали Ивана Иваныча:
Вот смешно – он сперва шевелился,
А потом и совсем перестал.

Ну, игра так игра, а вот за ночь

Неожиданно выкинул номер
Этот самый Иван-то Иваныч:
В самом деле он взял да и помер.

ЛУННАЯ ПАМЯТЬ

Галине Грабовской

Облетают они, улетают…
Это листья, а может быть – дни.
И туманами в памяти тают, –
Так вот мы остаемся одни.

Забываем, теряем, теряем

Мы дороги, года, имена…
Вечерами над облачным краем
Нам безжизненно светит луна,

Одинокое солнце больное

Одиноких бессонных ночей.
Пусть. Но в памяти лунной на дно я
Опускаюсь, забытый, ничей.

ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ

Последняя четверть – для неживых.