Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Я когда-то был кошкой, большой и пятнистой,
С золотыми топазами чуть прищуренных глаз.
Как змея, я скользил между шепчущих листьев
И с удавом древесным я сражался не раз.

В том лесу, где я жил, рос цветок ядовитый.

И ему поклонялись дикари той страны,
Потому что он страшен был, с пастью открытой.
Из которой сочились капли яда — слюны.
После влажного полдня томилось всё, млея.
И,в растеньях ползучих свернувшись в клубок,
Я был точно цветок этой злой орхидея,
В черно-бархатных пятнах золотистый цветок.

Я такой ж теперь, осторожный и хищный,

И чужой посреди мне враждебных людей.
Но душа обреченно опять ее ищет –
Орхидею-пантеру среди орхидей.

2

Слухом невольно ловлю

Лепет зеркального лона.

К. Бальмонт

Кто-то таинственный в белом
Начал певучий рассказ:
«В сумрак ты смотришь несмело
Взглядом невидящих глаз.

Нежно струится дрожанье

Тонких невидимых струн.
На пол легли от гераней
Тени неведомых рун.

Выйди и встань обнаженной,

Сдайся томлению грез:
Слышишь – целую влюбленно
Лунное золото кос».

Месяц прозрачный и белый

Пристально смотрит и ждет.
В сумраке спальни несмело
Кто-то навстречу идет.

3

Ты оденешь меня в серебро.

И, когда я умру…

А. Блок

«В этот яростный сон наяву
Опрокинусь я мертвым лицом…»
– Но ведь это обман, что живу:
Я смотрюсь в зеркала мертвецом.

Вот, когда-то подругу любил…

Но любовь не нужна мертвецу.
Снежный холод концами зубил
Подбирается к сердцу, к лицу.

Над снегами морщинистый шар:

Багровеет небесный Пьерро.
Вот и всё: холодящий угар,
И насквозь в волосах серебро.

4

Рассыпался чертог из янтаря…

И. Бунин

«Рассыпался чертог из янтаря…»
С берез летят последние дукаты.
Закат тускнеет, медленно горя,
Стволы чернеют в золоте заката.

Но скоро ночь: колючий проблеск звезд

И сине-черного Ничто отрава.
И угасает, величав и прост,
Закат – последние минуты славы.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я в наш дом возвратился совсем уж ночью:
Дом был пуст и незаперт – покинут
(Был за городом где-то: большие участки).
Иногда только в нем где-то в комнатах дальних
Появлялся отец мой (давно уж покойный).
Он был очень, и тоже как я, озабочен:
Между нашим и домом соседа
На свободном участке вулкан вдруг прорвался,
Небольшой, но дошел до вторых этажей.
Все, конечно, боялись, что треснет земля
И весь пригород лавой зальется,
И поэтому всё было пусто.
Только кот полосатый остался,
Почему-то со страхом меня избегая,
И, что хуже всего, сам не мог разобрать я,
Что живой или мертвый хожу сам в потемках.

ДВОЙНИКИ

Памяти Сергея Михайловича Третьякова

и Бориса Анатольевича Нарциссова