Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах

– Увы, поздно, теперь они никогда не смогут играть. Посмотри, ноги их превратились в корешки и вросли в землю, они ведь никогда даже не гуляли, всё учились да учились, сидя в тёмных, душных домах. А вон и экзаменатор, тебе лучше скрыться с глаз долой. А то он начнёт экзаменовать и тебя, и твоего пса заодно, а потом примется за остальных детей воды. От него не сбежишь, нос у него может вытягиваться на девять тысяч миль, он вынюхивает детей где угодно – сквозь замочные скважины и дымоходы, сверху и снизу, в любой комнате, и он постоянно экзаменует детей и их учителей тоже. Но наша добрая старая фея обещала мне, что настанет день, когда его хорошенько выпорют, уж тут-то и я смогу принять участие.

Том отошёл в сторону и стал ждать, когда же появится главный экзаменатор.

Но когда он появился и заметил Тома, то стал кричать на него так громко, требуя, чтобы Том подошёл ближе и сдал экзамены, что Том развернулся и кинулся прочь изо всех сил, а пёс мчался за ним. И вовремя: бедные редиски, репки, брюквы, свёклы вокруг начали лопаться от испуга, и шум стоял такой, как на поле боя во время пушечной атаки, так что Том решил, что они вот-вот взлетят на воздух.

Он прыгнул в море и быстро-быстро поплыл прочь, распевая:

– Прощай, несчастный остров! Как хорошо, что я не знаю больше ничего, кроме чтения, письма и счёта!

Наконец Том добрался до большого здания, выбрался на берег и пошёл к нему, думая, не там ли мистер Граймс. Однако навстречу ему с воплями «Стой! Стой!» кинулись три или четыре… полицейские дубинки!

Однако Том даже не удивился, он уже устал удивляться. И он не испугался – он ведь не сделал ничего дурного.

Он остановился, и, когда передняя дубинка поравнялась с ним, грозно вопрошая, что ему тут надо, он показал пропуск, который дала ему матушка Кэри. И дубинка воззрилась на пропуск, изо всех сил выпучив свой единственный глаз, торчавший сверху.

– Ну ладно уж, проходи, – сказала наконец дубинка. – А я, пожалуй, пройду с тобой.

Том не стал возражать, сказать по правде, ему даже стало спокойнее рядом с дубинкой в незнакомом месте.

– А где же твой полицейский? – спросил Том.

– Мы не похожи на те неуклюжие глупые дубинки, сделанные людьми в наземном царстве. Тем беднягам нужен целый человек, чтобы он их носил, а мы выполняем свою работу сами, и хорошо выполняем.

– А почему у тебя такая петля на рукоятке? – спросил Том.

– Как почему? Кончив дежурство, мы идём домой и подвешиваемся на гвоздь.

Том не знал, что на это можно сказать, и они пошли в молчании, пока не добрались до больших железных дверей. Это была тюрьма. Тогда дубинка наклонилась и дважды стукнула в дверь головой.

В двери приоткрылось окошечко, и из него выглянуло огромное старинное ружьё, начинённое зарядами. Том слегка отшатнулся при виде такого привратника.

– За что его осудили? – спросило ружьё глубоким низким голосом, шедшим из его широкого дула.

– Извините, сэр, его не осудили, этот молодой человек явился к нам от её превосходительства, ему нужен трубочист Граймс.

– Граймс? – переспросило ружьё.

Оно исчезло за дверью, может быть, для того, чтобы сверить список заключённых.

– Граймс находится в трубе триста сорок пять, – раздался вновь голос. – Молодому человеку лучше проследовать на крышу.

Том посмотрел вверх, на стену, и подумал, что ему никогда туда не забраться – она была, наверное, миль девяносто длиной. Но стоило ему поделиться своими опасениями с дубинкой, как она развернулась и так лихо поддала Тому снизу, что он мигом взлетел на крышу, едва успев прихватить пса.

Там ему попалась навстречу ещё одна дубинка, Том объяснил ей, зачем пришёл, и дубинка повела его к Граймсу.

– Боюсь, что это всё бесполезно, – предупредила она Тома по дороге. – Он ни в чём не раскаивается, это самый жестокий, самый грубый, самый бездушный субъект из всех, за какими мне приходится присматривать. Он мечтает лишь о пиве да трубке с табаком, а у нас ничего такого, конечно, не позволяют.

Они пошли по свинцовым полоскам, которыми была выстелена крыша, и всё вокруг было так перепачкано сажей, что Том подумал: «Да, давненько тут ничего не чистили!» К его удивлению, сажа не прилипала к его ногам и он оставался чистым.

Вот они и пришли к трубе 345. Из неё торчали плечи и голова мистера Граймса, он был такой грязный, такой заплывший, что Том еле признал его. Во рту его торчала давно потухшая трубка.

– Внимание, мистер Граймс, – позвала дубинка, – к вам посетитель.

Но мистер Граймс выругался и закричал:

– Трубка-то потухла!

– Не выражайтесь тут да слушайте, что вам говорят! – крикнула дубинка. Подпрыгнув, она стукнула Граймса по голове, совсем как Петрушка лупит по голове своих врагов в кукольном представлении, так что мозги мистера Граймса затрещали, как сухие орехи в скорлупе. Он попытался выдернуть руку из трубы, чтобы потереть голову, но не мог, и потому ему пришлось послушать, что говорят другие.

– Ну и ну! Это же Том! Ах негодник, ты что, явился сюда, чтобы посмеяться надо мной?

– Нет, я хочу помочь вам! – отвечал Том.