Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах

Да, задай он свои вопросы, на них трудно было бы ответить, потому что Хартховер строили в девяносто разных эпох, да следовали девятнадцати разным стилям, и смотрелся особняк так, как будто бы кто-то построил целую улицу самых разных домов, а потом ссыпал их в кучу и перемешал гигантской ложкой.

Но Том и его хозяин не вошли в дом через парадный вход, как какие-нибудь графы или епископы, нет, они обошли дом кругом, и долго же им пришлось кружить; они вошли в дом через чёрный ход, а дверь им открыл зевавший прислужник; а потом они прошли по маленькому коридору, где их встретила домоправительница, одетая в такой красивый цветастый халат, что Том принял её за миледи. И она принялась давать Граймсу наставления, как и что сделать, как если бы это он сам полез в трубу, а Граймс лишь кланялся и тихонько шипел Тому:

– Слышал, негодник?

Том слушал и запоминал – всё, что мог.

Потом домоправительница отвела их в огромную залу, вся мебель там была укрыта коричневой бумагой, и велела им приступать к делу таким громким и величественным голосом, что Том задрожал. Но хозяин пнул его пару раз, после чего Том полез прямо в камин и стал карабкаться вверх по дымоходу. А в комнате устроилась горничная, чтобы присматривать за мебелью.

Не могу сказать тебе точно, сколько труб уже вычистил Том на своём коротком веку. Сколько же труб было в Усадьбе? Он потерял им счёт. К тому же они не были похожи на привычные городские трубы. Такие ещё встречаются в старых деревенских домах – большие и изогнутые, к тому же дом без конца перестраивали, меняли и трубы, так что местами один дымоход переходил в другой. Том совсем заблудился среди них. Правда, его это совсем не волновало, хотя вокруг царил кромешный мрак, он ведь привык к тёмным трубам так же, как крот привыкает к своему подземелью. Но вот наконец он спустился вниз, как ему казалось, туда же, откуда и начал. И оказался на каминном коврике в комнате, каких он ещё никогда не видел.

Да, никогда ещё он такого не видывал. Ему не приходилось бывать в благородных домах, а там, где он бывал, ковры к их приходу свёртывали, занавески убирали, мебель накрывали бумагой и тряпками, а картины – специальными фартуками. Случалось ему, правда, задумываться над тем, как же выглядят комнаты после того, как трубы прочищены и все чехлы сняты. И вот он увидел как, и ему это очень понравилось.

Комната была вся в белом – белые занавески на окнах, белый полог у кровати, белая мебель, белые стены; на полу цветастый ковёр, на стенах картины в золочёных рамах. На картинах были изображены дамы и господа, собаки и кони. Кони ему понравились, а собаки не очень, среди них не было ни бульдогов, ни терьеров. Две картинки поразили его сильнее всего. Одна ему понравилась. На ней был изображён мужчина в длинной хламиде, а вокруг него стояли дети и их мамы. Неплохая картинка для комнаты, где живёт леди, – а что здесь живёт леди, Том не сомневался.

На другой картинке был нарисован человек, прибитый гвоздями к кресту, и это Тома поразило. Где-то он уже видел похожую картинку, но зачем она здесь? «Бедняга!» – подумал Том. Но зачем же неизвестная леди повесила такую картинку у себя в комнате? Может, это её родственник, убитый дикарями? Тому стало грустно, и он отвернулся.

Потом он увидел столик с умывальными принадлежностями, и это его тоже поразило. Там стоял тазик, кувшин, лежали мыло, щётки и полотенца. А рядом стояла большая ванна, наполненная чистой водой, – и всё для того, чтобы умыться! «Ну и грязнуля здесь живёт! – подумал Том. – Неужели ей приходится так много отмываться? Но как же ей удаётся прятать всю грязь? Ведь вокруг-то всё такое белое!»

Он повернулся к кровати и увидел на постели «грязнулю» – и затаил дыхание.

На белоснежной подушке, под белоснежным покрывалом, лежала самая хорошенькая и самая чистая девочка, какую Тому только приходилось видеть. Щёки у неё были почти такие же белые, как подушка, а распущенные волосы лежали на подушке и на покрывале, как золотые нити. Ей, наверное, было почти столько же лет, сколько Тому, или чуть больше. Но об этом Том не думал. Рассматривая её нежную кожу и светлые волосы, Том подумал: «Это человек или кукла, каких я видел в лавках?» Но тут он заметил, что она дышит, и понял, что она живая.

Нет, не может быть, чтобы она была грязнулей. И тут Том подумал: «А может, все становятся такими чистыми, если умоются?» Он посмотрел на свою руку, попытался стереть с неё сажу и подумал впервые в жизни, а слезет ли с него когда-нибудь эта грязь? «Уж конечно, и я бы выглядел лучше, если бы был таким же чистым, как она». Оглядевшись, он вдруг заметил маленького чёрного уродца в лохмотьях, глаза у него были воспалённые, красные, а зубы белые. Он сердито накинулся на неизвестного. Что нужно здесь такой чёрной обезьяне?

И тут Том наткнулся на зеркало.