Пламенное увлечение шейха

В голове ее пронеслась быстрая мысль: у настоящей жены Зейна утро начиналось бы иначе. Она просыпалась бы рядом с ним, под ним, чувствуя его в себе… Теперь Эбби вспомнила свой сон и чувствовала, что тело ее тает, как шоколад на жарком солнце. Отвернувшись и прикрыв глаза, она пыталась прогнать ощущение губ, скользящих вверх по ее шее, ощущение языка, раздвигающего ее жадные губы…

Она встряхнула головой и глубоко вздохнула.

— Кофе? — спросила девочка.

— Да, спасибо.

Та слегка поклонилась, поставила поднос на прикроватный столик и вернулась на свое место.

— Шторы? — Девочка, похоже, едва знала английский.

Эбби кивнула.

Бесшумно двигаясь, девочка подошла к стене, потянула какие-то шнуры, роскошные драпировки разъехались в стороны, открыв четыре высоких окна. Солнечный свет осветил комнату во всей ее восточной роскоши — хрусталь, парча, фарфор, дорогое дерево… А посреди всего этого великолепия стояла растрепанная рыжеволосая девушка в растянутой серой футболке с ухмыляющимся котом Гарфилдом на груди и мечтала провалиться сквозь землю.

Это чувство только усилилось, когда девушка поднесла ей на вытянутых руках длинный шелковый восточный халат нежнейшего розового цвета. Откуда он, интересно, взялся? Держат для гостей? Или это пеньюар одной из женщин Зейна? Эбби невольно отшатнулась. Девочка испуганно захлопала глазами.

Эбби обреченно кивнула и позволила девочке надеть на себя халат, затянула пояс и мрачно задумалась. Почему, собственно, ее так шокировала мысль о предполагаемой женщине? Естественно, у Зейна есть женщина, даже много женщин, наивно было бы думать иначе. И вообще, ей все это ни капельки не интересно и совершенно ее не касается. Хотя нет, касается! Ближайшие полтора года ее это очень касается. Если он думает и дальше вести холостяцкий образ жизни, то это скомпрометирует ее, его законную жену. Так что ее возмущение было вполне оправданно. Так что пусть как-то отчитается ей о своей личной жизни, чтобы она убедительно могла сыграть свою роль — нашла лазейку Эбби.

Она с невольным смешком представила себе этот разговор: «Меня лично не интересует, с кем ты спишь, но…»

Ей вдруг стало жаль женщину, которая станет настоящей женой Зейна, если когда-нибудь он все-таки решит жениться. Каково это — быть замужем за человеком, которого вожделеют все женщины? Каково это — знать, что сотни женщин пойдут на что угодно, чтобы занять твое место? Причем привлекает их не его положение, титул или богатство. Эбби на своем опыте убедилась, что в одном движении Зейна больше сексуальности, чем у всех мужчин мира, вместе взятых.

Эбби встряхнула головой, прогоняя праздные мысли.

— Угомонись, дура! — скомандовала она себе.

Девочка опять испугалась. Эбби ободряюще улыбнулась ей и сказала:

— Не бойся! Я сумасшедшая, но не опасная!

Девочка, продолжая смотреть настороженно, протянула ей пару домашних туфелек из вышитого бархата с открытыми пальцами на небольшом каблучке и стала опускаться на колени.

Эбби сперва не поняла, что та хочет сделать, потом затрясла головой, замахала руками, выхватила туфельки и, закричав: «Сама! Сама!», надела их на ноги. Туфли подошли идеально.

Девочка, показав на себя пальцем, представилась:

— Мина!

Она немного осмелела и теперь, не скрывая своего любопытства, разглядывала огненные кудри гостьи. Видно было, что ей очень хочется их потрогать, но она не решается. Эбби взяла прядь своих волос и пощекотала ладонь девочки, та зажмурилась от удовольствия и захихикала.

— Спасибо, Мина, дальше я сама справлюсь, — сказала Эбби, стараясь четко выговаривать слова и повысив голос.

Потребовалось несколько попыток, но ей, наконец, удалось объяснить Мине, ей не надо помочь одеться, обуться, умыться и что кофе она тоже в состоянии налить себе сама.

Для надежности она проводила девочку до дверей, кинула охранникам, все-таки стоявшим в коридоре: «Привет, парни», захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

Кажется, теперь ей не удастся остаться одной ни на минуту…

Эбби горько рассмеялась. Ну что ж, как говаривала ее бабушка: «Лучше смеяться, чем плакать».

Она продала душу прекрасному дьяволу, против которого, пора уже себе признаться, у нее нет воли.

Эбби пригладила волосы и задумалась, как скоро они увидятся снова и как ей при этом себя вести.

Зейн был уверен, что его выпишут уже сегодня, но это казалось неоправданным оптимизмом.

В ванной комнате она обнаружила ванну, которая, к счастью, была похожа на ванну, а не на бассейн (хотя бассейн тут где-то наверняка имелся). На мраморном умывальнике в ряд выстроились хрустальные флаконы с ароматными маслами. Она открыла кран, вылила сразу полпузырька и погрузилась в благоухающую воду.

После купания она натерлась еще одним маслом с чудеснейшим запахом, обмотала голову полотенцем и впервые за сутки ощутила, что ей удалось хоть немножко расслабиться.

Эти зачатки идиллии разрушил голос, доносившийся из спальни. Очевидно, ей не удалось убедить Мину, что она может сама о себе позаботиться.

Эбби открыла дверь.

— Спасибо, Мина, но я…

Остатки ее спокойствия улетучились.