Пламя

В глубокой рассеянности и замешательстве старик пробирался сквозь толпу по запруженным улицам, размышляя о странной сцене, которой только что стал свидетелем. К своему стыду он обнаружил, что по щекам его бегут слезы. О да, то был настоящий триумф драматического мастерства. Такая игра не могла не растрогать… Но она была опасна для духа Революции, и изысканно вероломна. Президент Мира, человек, несомненно, слишком молодой для столь ответственной должности, должно быть, заранее знал о планируемом вмешательстве. Весь этот хитрый фокус был проделан лишь для повышения его популярности. Хуже того: это было возвращение к религии, доза того древнего опия, проницательно назначенная новыми правителями. Как знать, чем это все закончится? Но в глазах его стояли слезы.

Олаф Стэплдон История Джона

Начальная версия фантазии Стэплдона о расе «сверхлюдей» появляется в виде одиннадцатистраничной главы (в окончательной вариант романа, однако же, не вошедшей) в рукописи «Последних людей в Лондоне». В этой книге рассказчик с планеты Нептун отмечал присутствие среди «первых людей» современной эры неких физически странных, но чрезвычайно развитых психически существ, многие из которых содержались в психиатрических клиниках. Среди этих предшественников «homo superior» рассказчик особо выделяет одного (в 1935 году Стэплдон сделает его центральным персонажем своего рассказа «Странный Джон») и в общих чертах обрисовывает его историю жизни. Несмотря на то, что в ходе переделывания отдельной главы в законченный рассказ были добавлены многие детали, в «Истории Джона» сохраняется основной посыл романа: фантазию о биологической мутации вполне можно расценивать как сатирическую притчу о политике и нравственности.

За несколько лет до войны в Англии родился ребенок, уже самой природой наделенный выдающимися умственными способностями, восхитительной различительной способностью зрения и ловкостью рук, а также великолепными физическими данными. К тому же ему посчастливилось иметь эрудированных родителей, уже имевших опыт воспитания двух старших детей.

Жизненный путь этого младенца, которого я буду называть Джоном, заслуживает того, чтобы быть описанным в деталях, но здесь я коснусь лишь основных его, этого пути, особенностей. Джон быстро раскрыл пораженным родителям свой незаурядный потенциал, так как в его случае медленное развитие физического облика сочеталось с удивительной психической скороспелостью. Рассматривая его младенчество, я нахожу, что эта скороспелость фактически была обусловлена не скоростью развития, но необычайно большим размером его медленно созревающего мозга. Еще даже не научившись ходить, он уже ползал по лужайке, самостоятельно изучая биологию маргариток, червячков и жучков. Пребывая все в том же ясельном возрасте, он задавал философские вопросы и смеялся над глупыми ответами тех, кто пытались ему помочь. В восемь лет, когда он походил скорее на пятилетнего ребенка с большой головой, он отличался жизнерадостностью, веселостью и озорством тринадцатилетнего школьника, уже начиная интересоваться тем, что могло бы увлечь молодого человека разве что лет двадцати пяти, а то и постарше. Ни в одну из школ его устроить не удалось, так что родителям приходилось обучать сына дома Точнее даже будет сказать, обучался он сам, так как очень быстро проявил несгибаемую решимость следовать своим собственным наклонностям, используя отца и мать лишь в качестве ходячих справочников и библиографий. Им же, людям весьма искушенным в лучших идеях и взглядах современной цивилизации, хватило ума помогать их третьему ребенку с покорностью и заботливостью. Его способности они благоразумно не афишировали и со всей присущей им тактичностью старались не допустить его возможных конфликтов с властями или общественным мнением. Однако по мере того как шли годы, Джон все больше и больше конфликтовал с самими родителями, так как, приобретя знания, а вместе с ними и уверенность в себе, он начал повсеместно продвигать идеи, являвшиеся совершенно невыносимыми для людей обычных, и ввязываться в авантюры самого дерзкого и предосудительного свойства.