Пламя над Тереком

— Диордице мы простили. Учли, что он отлично воевал под Москвой, в тылу врага бывал».. Сейчас его батальону предстоит выполнить очень серьезное задание. — Базилевский посмотрел на меня и добавил: — Так уважим просьбу Прилипко? Люди больно хорошие. Да и лирики немного не помешает…

— С удовольствием, — ответил я комиссару, и мы распрощались.

В батальоне Диордицы и Прилипко я действительно познакомился с очень интересными людьми. Это — разведчики, минеры, истребители танков… Я увидел там необыкновенную девушку — военфельдшера Анну Лахину. Бывают же в жизни такие встречи! Кругом рвутся снаряды, визжат мины, а она — юркая, хрупкая девчушка — распекает взрослого офицера. «Почему, — спрашивает она тоном генерала, — ваши бойцы Петров, Каркмасов, Чудинов и Алиев не имеют индивидуальных пакетов? Где их медальоны? Почему без касок на передовой? Кто позволил?… У таких и «чужие телу элементы» могут загнездиться. Понимать надо! «Чепе»! А ну следуйте за мной в блиндаж, уважаемый комвзвода. Я вас лично проверю на форму двадцать!» Я невольно пошел за ними и подслушал их разговор. Она почти кричала: «Снимайте гимнастерку… Ничего не знаю, снимайте! Так… А теперь нижнюю рубаху…» Такого я еще не встречал!

Тут подошел и капитан Прилипко. Мы поздоровались, с Леонидом. Он тоже прислушался к шумному разговору в блиндаже. Потом заулыбался и сказал:

— Да, Анька у нас серьезная! Бывает, что самого комбата начинает проверять «на чистоту»… Любит она порядок! И никто не обижается на ее строгость…

— А в бою как? — зачем-то спросил я у комиссара, и самому мне неловко стало от своего же вопроса. Но тут нас прервал подбежавший вестовой.

— Товарищ капитан, разрешите. Журналист из корпуса прибыл, просит вас…

На НП к нам пришел молодой капитан с полевой сумкой на боку, худой, измазанный. Видно, что он пробирался по окопам. Поздоровался, а потом начал расспрашивать комбата о Теплове.

— Якой такой Теплов? Не мешай! — почти крикнул комбат, обеспокоенный судьбой своего минного поля, по которому немцы стреляли из минометов и пушек. А тут еще туда понеслась лошадь. За ней под обстрелом гнался круглый, невысокого роста солдат. Сколько сил вложили минеры, каким опасностям они подвергали себя, чтобы создать сеть противотанковых минных полей. А сейчас была опасность, что немецкие снаряды переворошат все, а потом фашисты пойдут в наступление и опрокинут оборону батальона.

Снаряд разорвался поблизости от лошади, и перепуганное животное ошалело закрутилось, поскакало. На НП поднялся невероятный шум. Диордица закричал на кого-то благим матом. Мы все видели, как в поле, покрытом пеленой сероватого дыма и пыли, неслась лошадь, а за пей гнался боец. Как мне потом объяснили, это и был Теплов, Иван Савельевич, прославившийся в части минер. Он со своими бойцами всю ночь готовил могилы немецким «ягуарам». И вдруг все труды пойдут насмарку из-за какой-то кобылы…

— Держи ее! Держи! — кричал Теплов во весь голос, не обращая внимания на разрывы снарядов и мин. Он звал на помощь укрывшихся в окопах и траншеях товарищей, забыв, что им нельзя сейчас и головы поднять.

— Самого Теплова ловите. Ошалел пуще коняги! — приказывает комбат.

А маленький старшина все норовил перехватить лошадь прежде, чем она ступит ногой на минное поле.

— Пропадет Теплов! Нарвется на свои же мины, погибнет! — повторял комиссар.

Но вот перед лошадью разорвался снаряд, и она резко повернула назад. Теплов успел ухватиться за гриву, и теперь уже вдвоем они понеслись в сторону НП. Все облегченно вздохнули.

В этот момент на НП ввалился среднего роста старшина— без пояса и головного убора.

— Разрешите доложить… — с трудом дыша, произносит он.

— Никитин, живой? — радостно закричал Диордица. — Докладывай! — И сжал старшину в крепких объятиях.

Никитин прерывисто продолжал:

— Живого офицера… Все живы… Гоов, Иванов, Хуштов…

Больше всех этому событию обрадовался журналист. Еще бы! На его глазах разведчики Диордицы вернулись с «языком», да еще офицером. И это накануне штурма высоты 103, к которому готовился батальон. Не просто «притащили», как говорит Никитин, а привели с «почетом».

Пока комбат докладывал комбригу о возвращении разведки и добытом пленном, журналист записывал подробности. Никитин с особенной теплотой отзывался о кумыке Хизире Хуштове и кабардинце Гоове Абубе, почему-то называя последнего Володей.

— Кто же его первым взял? — спросил я у Никитина, передав ему пачку «Беломора».

Но ответа не услышал: перед наблюдательным пунктом разорвался тяжелый снаряд, а недалеко — второй. На нас посыпалась земля. Жертв, правда, не было, но пришлось срочно покинуть НП, его обнаружил противник. Никитина срочно вызвали в штаб бригады.