Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

Новый отряд не заставил себя ждать и приехал в ночь с 17 на 18 февраля. По набату собрались жители пяти деревень, а также еще двух из Песчаницкой волости Вышневолоцкого уезда, винтовки опять отобрали, но бить не стали, хотя были крики и «расстрелять», и «сжечь»: очень уж уговаривал этого не делать местный милиционер Яковлев. Он же добился, чтобы вернули шестнадцать из двадцати восьми отобранных винтовок. И в благодарность землякам отправил телеграмму в ГубЧК. Откуда прибыл отряд из пятидесяти человек во главе с самим председателем губернской чрезвычайки (до того коммунисты в Калашникове организовали свой отряд и взяли по деревням нескольких заложников). Но все, кто мог, уже сбежали, оставшееся оружие также не нашли. Очевидно, что столкновения были, поскольку в отчете уездной милиции говорится о двадцати избитых в отряде. Чекисты арестовали двадцать три человека и увезли в Тверь. Через несколько дней отпустили пятнадцать, судьба остальных неизвестна. Это восстание – одно из первых, в котором упоминается активное участие дезертиров[202].

Весна: голод и дезертиры

Весна и начало лета – всегда самое голодное время в деревне, а уж в условиях продразверстки крестьянам впору было протягивать ноги. Поэтому основная масса столкновений в этот период происходит из-за продовольственного вопроса. Кроме того, ретивые советские служащие и деревенские большевики не раз получали по шапке от крестьян за проведение в жизнь антицерковных декретов. Ну и советская власть не уставала придумывать новые повинности – например, поголовную подводную. Что тоже деревенских жителей не радовало – мало того что лошадь отвлекается от хозяйственных дел, так еще ведь никто на ее прокорм ничего не выдает и сбрую чинить не собирается.

И самое главное – в деревне в это время формируется новая сила: дезертиры. Именно они подняли самую мощную волну восстаний в истории губернии летом 1919 года. А пока бежавшие с фронта и тыловых частей не особенно прячутся, создают свои организации, живут в деревнях, притом что никакие нормы обеспечения продуктами, оставляемыми крестьянам по продразверстке, на них не распространяются. А значит, голод только усиливается.

Как отмечал Вышневолоцкий исполком, с весны из-за голода происходит масса выступлений и восстаний, которые быстро ликвидировались[203]. Такой же была ситуация по всей губернии, сколько-нибудь крупных выступлений почти не было, зато мелких – море. И если сначала власть обвиняли только в плохой продовольственной работе, то вскоре начинали звучать и политические требования.

3 марта в Талицкой волости Осташковского уезда собрали сход, чтобы решить вопрос о сборе денег для централизованной закупки картофеля. Надо было собрать 35 тысяч, но даже некоторые большевики выступили против: не было доверия к местному исполкому, поскольку даже собранное зерно перегоняют на самогон. Интересно, что наряду с заведующим ссыпным пунктом Стволыгиным, комиссарами Колышевским и Боковым в этом обвинили… священника Никитина. Кроме того, практиковалась выдача зерна с ссыпного пункта для проведения вечеринок! В итоге собрание постановило изъять ключи и описные книги в исполкоме, ссыпном пункте и лавке потребительского общества, выбрало трех представителей во главе с председателем ячейки большевиков Ильей Фадеевым, которые и реализовали волю собравшихся. Советские служащие сопротивляться толпе, которая ходила с уполномоченными, даже не пытались. Правда, уже на следующий день в Тальцы прибыли чекисты, которые все вернули на круги своя[204].

6 марта в Суворовской волости Кимрского уезда толпа более тысячи двухсот человек пришла в волостной продком с требованием выдачи хлеба. В амбаре обнаружилось всего 100 пудов овса, который раздали тем, кто не получал продуктов больше двух недель. Понятно, что остальные этому не обрадовались, посыпались обвинения волпродкома в бездействии и требования упразднить его. Правда, волнения ничем не закончились, толпа разошлась[205].