Пламя в тумане

Но сказанное шепотом предназначалось для того, чтобы его подслушали. Предназначалось для толкования как прислуживающими слугами, так и случайными наблюдателями.

В своем рвении узнать правду Кэнсин почти забыл о притворстве.

Инако был прежде всего городом тайн. Секретов, которые при первой же возможности будут выведаны и проданы тому, кто предложит самую высокую цену.

Понимающе кивнув, Райдэн быстро встал.

– Будете нашим гостем сегодня вечером, Кэнсин-сама?

Кэнсин был не настолько глуп, чтобы не понять, почему тема разговора так быстро изменилась. Возможно, он не очень хорошо разбирался в распознавании эмоций, но он был Драконом Кая и знал острый привкус свежей крови. Знал путь, которому нужно следовать. Тихо. И осторожно.

– Сочту за честь, мой господин, – сказал Кэнсин. – Куда вы хотите отправиться?

Райдэн усмехнулся, и его вид очень напомнил Кэнсину рычащего медведя. Его голос понизился, пока не превратился больше в выдох, чем в звук.

– В лучшую чайную Ханами.

Ханами

Марико уже однажды была в Инако, когда была помладше. В своем истинном обличье.

Для юноши достопримечательности столицы были совершенно иными. И не только потому, что всего несколько мгновений назад с ее глаз сорвали повязку.

Все казалось более четким. Цвета казались более насыщенными. Запахи заполнили ее ноздри, и перед глазами вспыхнули образы – маринованные кальмары, шипящие над открытым пламенем, ярко раскрашенные бумажные фонарики, подвешенные над рулонами блестящего шелка, витрины с расписными веерами и свеженарезанной хурмой, сливочный тофу, плавающий в бочках с холодной водой. Она принюхивалась и пробовала на вкус все, что было в воздухе, с энергией девушки в лихорадочном бреду.

Марико чувствовала себя свободной. Свободнее, чем когда-либо.

Несмотря на свое нынешнее положение.

«По крайней мере, в Инако меньше шансов, что я попаду в ловушку дерева-вампира. Или меня забросают острыми камнями».

Ранмару изучал ее. Уловил ее ухмылку, пронизанную открытым ликованием.

– Ты впервые в столице?

Марико соображала быстро.

– Да. – С таким ответом было легче объяснить, почему она в таком восторге. Он также помогал избежать дальнейших расспросов о ее прошлом. Черный клан, к счастью, не интересовался тем, кем она была до того, как вошла в лес, и Марико хотела, чтобы так оно и оставалось как можно дольше.

– Постарайся не выглядеть таким зеленым, когда мы доберемся до чайной, – сказал Оками из седла своего боевого коня, шагающего справа от нее.

Марико крепко сжала поводья пальцами, изо всех сил сдерживая свой язык. Игнорируя веревку, тянущуюся от лошади Оками к ее скакуну, привязывающую ее к боку Волка. Слева от нее рассмеялся Ранмару, его карие глаза сверкнули.

– Или когда ты впервые увидишь Юми, самую прекрасную девушку в империи.

– Сомневаюсь, что лорд Безбородый когда-либо в жизни видел гэйко, – сказал Оками. – И тем более был с красивой девушкой. – Даже провоцируя ее, Волк сохранял хладнокровие. Внимательное равнодушие.

Гэйко?

Значит, они ехали не в бордель с сомнительной репутацией, как она изначально предполагала. Нога гэйко никогда бы не ступила в подобное логово порока.

Тем не менее Марико промолчала. Обдумывала невысказанные колкости в ответ.

Брови Ранмару изогнулись:

– Расскажи-ка нам, лорд Безбородый. Ты действительно никогда не был с женщиной?

Она неловко поерзала в седле. Из всех вопросов, которые Ранмару мог бы задать, он, конечно же, выбрал бы этот. Мужчины, предоставленные самим себе, были так прискорбно предсказуемы.

– Я не девственник. Я был… со многими женщинами. – Ее слова были правдой, по крайней мере наполовину. Она больше не была девой. Хотя тот единственный раз не включал в себя другую девушку.

Он включал в себя восстание.

Марико вспомнила лицо молодого конюха, которому выпало сопровождать своего хозяина в провинцию ее отца одним весенним утром не так давно. Вспомнила добрую улыбку юноши. Его энтузиазм. Его непонятливость.

Именно его улыбка привлекла внимание Марико. Затянула его на залитый солнцем сеновал, чтобы скоротать мгновение в ее объятиях.

Он был добр. Нежен.

Всего несколько часов спустя ужасное осознание потрясло Марико до глубины души. Ее поступок в тот день мог привести к смерти этого доброго и нежного юноши. Ни разу – за все время, что они провели на ароматном сене, – она не остановилась, чтобы задуматься, что может случиться с юношей, если их поймают. Ее гнев на родителей был слишком острым. Ее стремление захватить контроль слишком ослепляло.

Она вспомнила слова Оками двухнедельной давности: «Гнев – это эмоция, которая отравляет все остальное».

Даже в мыслях Марико не хотела признавать, что Волк может быть в чем-то прав.

В то утро она была одета в одежду крестьянки. Под этой личиной Марико соблазнила конюха. Преподнесла ему подарок, который ее родители недавно променяли на благосклонность императора. Подарок, который ее родители столь расчетливо продали.