План D накануне

Криптоархеология как наука несостоятельна, начиная уже с категориального аппарата, который тянет ко дну понятийный, вроде как сваливая всю затею в экстенсивность, в то же время, однако, мухлюя на отрицании, каковое обманчиво застит само погружение в описываемую область, её никто не рассматривает ни фундаменталистски, ни утилитарно. Inventiones occultandi necessitas [170] и выводы раздувается до размеров дирижабля, и расширен он не кислородом; ломает колени истины, тонкие, их никто не хочет усилить. Периоды особенных длительностей, а не быстротечных мет прошлого. Единство содержаний разрывов. Не может претендовать на большее и премии, разве что на занятность, и то относительно занятности вселенной. Двойная ловушка: феномены не только не следуют из той или иной фундаментальной теории и лучше видны со дна ямы, но и подлежит изменению сама постановка вопроса, вместо анализа событий следует проводить литературный, шире — того, что произнесено, уже — анализ текста. Но не всё так печально, прослеживаются цели, иногда их можно видеть, в силу обстоятельств, с поверхности раскопок, известных миру в малом количестве. Но подлинный ли источник? Но важно ли, чтобы источник был подлинным? С высоты каких лет этот параметр настойчивости и индивидуального поиска становится ничтожным?

Фриче и Шахт всегда были кабинетными солдатами, лизали аппарату, этим же языком свои пальцы, перелистнуть столбцы в купеческой книге, каждое их слово по телефону усиливалось тысячекратно, таким образом доводилось до исполнителей, не привыкших, не в обиду им, обдумывать императив, и все, от фюрера до подносчика пальцев с золотишком от зондеркоманды, объясняли это себе таким временем. Поможет ли археология разгрести всё это? Ну а что ещё, как не она? Улики получат Sortierung [171], потом, конечно, перекрутятся, уничтожатся и выдадутся за бобровые домики из багетов, но если бы эти ребята со дна ямы ещё и сопровождали задолженность мудаков людям до полного урегулирования… Кто тогда наполнит поисковые отряды, размоет науку, оставив инструмент вместо всех атрибутов, так своевременно это провернув? Интроспективно опишет документ? Покажет, что незачем уточнять место элемента в уже известных рядах?

Теодор давно нацеливался на высокий подоконник в их камере, одной на троих, помещавшийся в самый раз на высоте подбородка. Встал, колени хрустнули, отошёл к двери, сделал от неё три широких скачка и ударился виском.

В полдень из Броницкого леса выехала процессия дознания. Открытая всем ветрам двуколка со старым кучером на козлах, на цепь к ней приторочена телега, отягощённая имуществом несовместным, к ней — кресло на дутых понселетах, где под ворохом одеял сидел старик ещё более древний, в тирольской шляпе и очках с толстыми линзами, дряхлые кисти рук виднелись из-под твида, держали книгу, не раскрытую.

В ту войну искажённая Европа на эту местность как бы надвинулась, прихватив немало за свою же межу, проделав это весьма агрессивно. Дрогобыч пал, был в нём Бруно Шульц или не был. Убавив в независимости, население сжалось, уже сразу копя злую память, как после всего несправедливости будут расследоваться; с разгоном их, впрочем, соображая, что в таком клубке всем точно не воздастся, это и оттеняло сильные чувства, делало очевидной внутреннюю мотивацию переждать. Отсюда обратные, но не менее дикие акции, такие как прострелить фашисту палец, пусть, сука, знает, мы здесь тоже делим по национальной доминанте. Понаставили Panikknöpfe und Sirenen [172], себе же их, отчего-то, не заводя, ракальи, заставляют себя бояться, никто потому и не выходит из дома без крайней нужды, что и логично, и не логично. Усмирён зиждительный жар, вот что гложет, последующее вдохновение, шесть лет марша смерти, а потом писатели на две тысячи лет вперёд обеспечены темой.

С козел каждые две минуты делалась ревизия через плечо — иной раз подбрасывало мощно. На посту показали бумагу, глянув, он невольно потянулся к звезде на шапке. В городе сразу направились к церкви Воздвижения Честного креста. Он слышал, как он велел проехать мимо юденрата.