Планета-казино

— Подождите, не так быстро, — Гамильтон подошел к минибару, откупорил бутылку "Подводного ликера", и налил себе в бокал. — Я не совсем понял: вы хотите сказать, что этой планетой правят победители Игр?

Чейши и Бальдуэн согласительно кивнули.

— Но это же чушь! Как игрок может управлять государством, не говоря уже о целой планете?! Во всех нормальных мирах единственное, что существенно для власти — это деньги. Вы хотите меня уверить, что на Мелии все мои капиталы — не больше, чем пустой звук?

Гамильтон не мог с этим смириться: это было выше его здравого рассудка, привыкшего четко разделять все и вся на дебит и кредит, плюс и минус.

— Не верю!

— Придется поверить, дорогой друг, — лорд-адмирал похлопал Гамильтона по плечу.

— Но такого просто не может быть!

— Вам нужны доказательства? — трубчатолицый Чейши саркастически потянул носом. — Главный приз любых Игр — желание. Но добраться до него может только личность неординарная, а самое большое, что Мелия может предоставить в распоряжение победителя — толика власти. Конечно, не все расы во Вселенной являются властолюбцами.

— Не все, — поддакнул адимирал, — но большинство!

— В итоге все ключевые посты на Мелии находятся в руках игроков, — продолжил Чейши, — наша планета в результате их деятельности процветает. Или этот тезис вы тоже хотите оспорить?

Гамильтон почувствовал, как его лицо краснеет: то, что Мелия — богатейшая планета Галактики, знал даже младенец. Землянин плеснул себе в бокал ещё немного мутновато-синей жидкости:

— А вы, господа, тоже побеждали на Играх?

— Нет, — адмирал-лигиец небрежно махнул рукой, — мы попали в Сенат также, как и вы — благодаря протекции. Но протекцию нам дали игроки-победители.

— А у вас не возникало мысли совершить маленькую революцию и самим взять власть? — спросил Гамильтон. — Наверное, не очень-то много удовольствия: видеть золото, но не держать его в руках.

Чейши рассмеялся:

— А если это золото расплавленное?!

Гамильтон закусил губу: ему казалось обидным, что власть над планетой, уже маячившая на горизонте, опять скрылась для него за непроходимой стеной.

— Глупо менять устоявшуюся систему, пока она позволяет благоденствовать. Можно, конечно, попытаться занять престол силой, что, впрочем, равносильно самоубийству, но как в таком случае вы будете выглядеть в глазах общественности? Мелия уважает право умного, а не сильного, — лорд Бальдуэн рассуждал весьма здраво. — К счастью для нас — простых смертных, для управления планетой требуется гораздо больше людей, чем было победителей за всю историю мелианских игр. Да и военные таланты у большинства игроков отсутствуют, а армия и флот — основа безопасности Мелии. Не стоит забывать, что нам многие завидуют и тянут руки к нашим богатствам. Мы должны уметь, при случае, эти руки укоротить.

— Но я слышал, что Игры проводятся ежегодно, — заметил Гамильтон.

— И что из этого? — Чейши шумно потянул носом воздух. — В играх можно участвовать и побеждать столько раз, сколько заблагорассудиться — хоть десять, хоть двадцать. Это позволяет игрокам повышать свой статус. Ведь король не может меняться каждый сезон: он не мода. Король — это лучший игрок планеты. А те, кто чуть похуже — принцы. Остальные имеют значительно меньшее влияние. Поэтому важно разбираться: кто есть кто на Мелии.

— Да-да, и желательно нутром чувствовать, кто станет следующим королем, — добавил лорд Бальдуэн.

Потрясенный такими откровениями, землянин около минуты сидел молча и неподвижно: бокал с "Подводным ликером" застыл на полдороге и так и остался недопитым. Наконец, к Гамильтону вернулась способность размышлять, а вслед за тем и говорить.

— Кажется, я начинаю понимать: чем ближе особа к королю или принцам, тем выше её вес в обществе.

Чейши и Бальдуэн дружно закивали головами.

— Насколько я понял вашу систему, судя по вашему положению, вы оба должны едва ли не каждый день здороваться с принцами за руку, не так ли, господа? И эти принцы были, есть и будут лучшими игроками и обыграть их, не дано никому, если желание, на которое новая звезда претендует, идет в разрез с желаниями принцев

— Конечно! Иначе положение властей на Мелии стало бы нестабильным, а это вредно для процветания и комфорта планеты. Посему можно сказать, что принцы и король величины постоянные…

…Барон Гвидо де Лузиньян испытывал смешанные чувства: с одной стороны он был разочарован неудачными действиями лоуменов — они не только умудрились завалить дело, но ещё и скрылись в неизвестном направлении. C другой стороны — Жак оказался неслабым игроком, и это добавляло ему цены. Теперь, кроме несчастного чипа, он сможет выторговать у королевы лоуменов ещё что-нибудь. Барон ещё не придумал, что именно, но знал, что ему не откажут.

"Почему этот человечишка так нужен королеве?" — эта мысль прочно застряла в мозгу де Лузиньяна. Впрочем, сделать верных выводов посол Утремера не мог: он слишком мало знал и о королеве лоуменов, и о предмете её желаний — Жаке. Для разрешения этой задачи были необходимы новые агенты, а найти их на Мелии — почти безнадежное дело.

Глава 3