Планета мистера Заммлера

Лайонел смеялся. Как чудесно, какой… неожиданный восторг! Если Заммлер умел понимать смех, то Фефферу до смерти хотелось бы увидеть ту сцену. Защитить пожилого джентльмена? Да. Помочь ему избежать угроз современного Нью-Йорка? Да. Но еще посмотреть, сунуть нос, вмешаться, «прикинуть» (так, насколько Заммлер знал, выражалась молодежь) – все это было очень свойственно Лайонелу.

– Показал вам свой болт? Не говоря ни слова? Просто достал и все? Вау, мистер Заммлер! И какого же черта это значило? Так он у него большой? Хотя можете не говорить. Я себе представляю. Чистый Джойс! «Поминки по Финнегану»! Дескать, пусть каждый обнажит то, что у него в штанах! А где, вы сказали, он орудует? Между площадью Колумба и Семьдесят второй улицей в часы пик? Нью-Йорк, конечно, угарный город. Все эти ребята, которые баллотируются в мэры, – просто кучка психов. Чего стоит один Линдси, кричащий на каждом углу о своих достижениях! Хороши достижения! Не может даже послать копов, чтобы они арестовали бандита! Впрочем, другие политики не лучше… Мистер Заммлер, я знаю парня, который ведет ток-шоу на канале Эн-би-си. Кстати, он муж Фэнни. Надо, чтобы вы пришли к нему в студию.

– Перестаньте, Феффер.

– Всем было бы чертовски полезно вас послушать. Я знаю: до умов публики вы, как говорится, может, и не доберетесь, зато до задниц – обязательно. Пощекочите им мягкие места чудесными перышками ваших глубоких мыслей.

– Да уж.

– Я серьезно, мистер Заммлер: чтобы добиться влияния, получить власть… Или чтобы просто бросить вызов всей этой фальши, вы должны изобличить Нью-Йорк. Вы можете говорить как пророк. Из другого мира. Используем для этого телевидение. Хватит вам сидеть в изоляции: выйдите из своей скорлупы – вдруг понравится?

– Вчера я уже вышел из скорлупы. В ваш университет. Вы, Феффер, уже сделали из меня артиста.

– Но я ведь только думаю о том, какую пользу вы могли бы принести.

– Вы думаете о своих затеях, которые хотите с моей помощью продвинуть, и о посреднических, которые хотите получить от мужа Фэнни. А еще о том, насколько близко вам удастся свести телевидение и гениталии того человека.

Говоря это, мистер Заммлер широко улыбался. Еще чуть-чуть, и он прыснул бы со смеху, выведенный из своих тревожных раздумий.

– Очень хорошо, – сказал Феффер. – Хоть я и не согласен с вашими строгими представлениями о границах частной жизни, я от вас отстану.

– Да уж пожалуйста.

– Но давайте я хотя бы проеду с вами на автобусе.

– Нет, спасибо.

– Я прослежу, чтобы вас никто не побеспокоил.

– Вы хотите, чтобы я вам его показал.

– Я просто знаю, как вы не любите, как ненавидите метро.

– Ничего страшного.

– И конечно (зачем отрицать?), вы разбудили мое любопытство. Понимаю: вы сказали мне про него, чтобы я от вас отстал, а я все никак не отстаю… Говорите, он носит пальто из верблюжьей шерсти?

– Кажется, да.

– И хомбургскую шляпу? И очки «Диор»?

– Насчет шляпы я уверен, насчет очков – это предположение.

– Вы наблюдательны – этого у вас не отнять. Еще у него усы, яркие рубашки и психоделические галстуки? Похоже, он мнит себя каким-то принцем.

– Да, – сказал Заммлер, – вид у него действительно по-своему величественный.

– У меня идея, как с ним поступить.

– Оставьте его в покое – вот мой вам совет.

– Я и не собираюсь вступать с ним в конфликт. Ни в коем случае. Он меня даже не заметит. Сейчас все что угодно можно сфотографировать. Даже ребенка у женщины в утробе. Как-то засовывают туда фотоаппарат. Ну а я недавно купил новенький «Минокс» – совсем маленький, с зажигалку размером.

– Не говорите глупостей, Лайонел.

– Да он точно ничего не заметит! Уверяю вас. А снимки могут очень пригодиться. Разоблачим преступника и продадим какому-нибудь популярному журналу. Это будет хороший урок полиции, да и Линдси тоже. А то он недурно устроился: метит в президенты, не слезая с мэрского кресла… Убьем трех зайцев одним камнем.

Вот и Юнион-сквер: в середине зеленая платформа газона, прорезанная сухими серыми дорожками, а вокруг, как сумасшедшие, носятся машины – грязные, вонючие. Заммлеру было совершенно не нужно, чтобы Феффер держал его за локоть. Он отстранился.

– Пришли. Я спускаюсь.

– Такси сейчас не поймать: у таксистов пересменка. Поэтому действительно придется ехать на метро. Но я с вами.

Держа в одной руке блокнот и шляпу, а на другую повесив зонт, Заммлер зашагал по полутемным коридорам в дыме от горелых сосисок. Быстрые турникеты шумно глотали жетоны. Поезда грохотали, как стада бизонов. Заммлер предпочел бы ехать в одиночестве. Но Феффер не мог его отпустить. И молчать тоже не мог. Это была его насущная потребность – постоянно требовать внимания, излучая неослабевающее любопытство. И, само собой, поскольку он так сильно уважал мистера Заммлера, он не мог не делать маленьких пробных насечек неуважения: то здесь, то там подпуская намеки, оговорочки, вольности и фамильярности, он словно бы искал ущербное место. Друг мой, зачем утруждать себя такими трудоемкими поисками? Ущербности повсюду хоть отбавляй. Могу показать.