Плата за успех: откровенная автобиография

В разгар нашей тяжбы с Большим театром позвонили журналисты из «Нью-Йорк таймс» и спросили, можно ли приехать и измерить мои параметры. Это было очень унизительно, но согласилась, чтобы развеять слухи. Это происходило в ресторане возле дома на глазах посетителей. Журналисты измерили и подтвердили, что мой рост 172, а вес 52 килограмма – это как раз норма для хореографического училища, когда разница между ростом и весом составляет 120.

Что касается судебного процесса, то я его выиграла, и в этом огромную помощь и поддержку оказал добрый человек Виктор Столповских. Его буквально Бог послал – я только что получила известие, что меня уволили из Большого театра, сидела в кафе и плакала, а он случайно увидел, подошел… В общем, ему все рассказала, и он предложил помощь своего адвоката и пообещал профинансировать мои концерты в Кремле – ведь Сулейман и концертную деятельность пытался перекрыть. Адвоката, правда, потом перекупили, и на суде он отказался меня защищать, но это неважно, сама справилась и доказала, что правда на моей стороне. Куда важнее были концерты, не говоря уж о моральной поддержке – в тот период сплошного ужаса нашелся человек, на которого можно было положиться. Виктор, который абсолютно безвозмездно заступился за мою честь и достоинство! Он до сих пор остается моим другом.

В Большой театр меня в итоге возвращали с помощью судебных приставов, но это был скорее символический акт, потому что я, конечно, понимала – работать мне там не дадут. У меня тут же отобрали гримерную, прекрасно зная, что это мой маленький мир, в котором я могла быть одна, а потом отдали неофициальное распоряжение не пускать на порог даже как зрительницу в театр.

Хотя это все ерунда, по-настоящему горько было, когда умерла Наталья Игоревна Бессмертнова, мой педагог – именно она со мной репетировала в Большом театре, когда ее супруг Григорович меня вернул из Лондона в Россию. Я пришла с ней проститься на панихиду, которая проходила в атриуме Большого театра. Принесла цветы, а охрана не пустила. Было такое опустошение на душе, и, видимо, это так отразилось на моем лице, что нашлись все же какие-то добрые люди, которые сказали охране: «Уж на такое событие закрывать турникеты – это просто грех». Юрий Григорович лично пришел за мной на проходную и подвел к гробу проститься с моим дорогим педагогом. Меня пустили. Когда умерла Екатерина Сергеевна Максимова, меня пытались снова не пустить. Но тогда уже лично Владимир Васильев вышел, взял меня за руку и провел в театр на панихиду.

А вы знаете – моя трудовая книжка до сих пор в Большом театре. А я там не танцую уже с 2003 года, а книжка лежит там. Был там такой шут гороховый Гена Янин. Он был шутом в балете «Лебединое озеро», где я танцевала в качестве солистки, шутом и остался. Янин меня приглашал каждый год 23 сентября, в день рождения моей дочери Ариадны, чтобы я писала нелепое заявление, что прошу отпуск по уходу за ребенком без сохранения содержания. Я 8 лет писала эти заявления, а потом просто перестала приходить, потому что… ну это уже смешно.

А Гена Янин на своей должности долго не продержался – подставили его же друзья. Он был гей, и его фотографии с мужским членом во рту были разосланы по всему Интернету, после чего Гену быстро сняли с должности. Неприятная была история, но я не удивилась – как-то так получилось, что я за свою жизнь видела много случаев, когда люди, занявшие свои места не по заслугам, так сказать, из грязи в князи, и пытавшиеся сделать мне что-то плохое, скоро сами оказывались в такой яме, на таком дне, что оставалось только с облегчением думать, что не я им это пожелала.

Судьба все расставляет по своим местам. Не надо желать своим недругам ничего плохого – Бог сам их накажет. Я в этом уверена. Бог дал мне талант и трудолюбие, не спрашивая за это денег. А я работала, не жалея рук, ног и спины, чтобы добиться своей цели, чтобы стать балериной. Все, чего достигла – это исключительно моя заслуга, педагогов и Божественных сил. А все, кто хотел мне навредить еще со времен балетного училища, когда я была перспективной ученицей, в Мариинском театре, в Большом, в личной жизни – все они либо рано умирали, либо с ними происходили какие-то катастрофы, аварии, либо они попадали в тюрьму.