Постепенно меня вводили в курс деловой практики Дрейма. Процесс перехода был устроен изящно. Соламэн продолжал меня испытывать, и испытания становились все сложнее, каждая задача включала все больше факторов и переменных. Время от времени дополнительная информация, которую я просил, или мои решения удивляли даже Соламэна, и мне приходилось ждать, пока он ходил уточнять «подробности» у кого-то еще.
Шли месяцы учебы и бесед, и настал день, когда Соламэн объявил, что мне пора двигаться дальше.
– Я наслаждался, обучая тебя, Алеф, больше, чем ты можешь себе представить. Намного больше, чем ты можешь понять. – Я подумал, что на этом он остановится, но Соламэн кивнул самому себе и продолжил: – Твой отец тобой очень гордился. Он мне о тебе рассказывал. Он…
Соламэн остановился и взглянул на меня. Он немного прослезился, и я не понимал, почему. Слезы из левого глаза следовали контурам лица и скапливались в уголке рта, где Соламэн их слизывал, а вот слезы из правого глаза огибали пятно под ним – оно снова набухло – и исчезали, не достигая губ. Я был зачарован этим и немного напуган. Солоноватая жидкость скрывалась в глубокой трещине в щеке, которая раньше казалась мне всего лишь морщиной.
– Ты хорошо знал моего отца? – спросил я у Соламэна.
Ему понадобилось время, чтобы успокоиться. На монитории в углу комнаты были программы, которые мы использовали, решая задачи. Я играл с ними, дожидаясь его. Они были настроены на мои глаза, так что, включив мониторию тремя резкими движениями век, я мог вызывать и перемещать информацию множеством способов: моргая левым или правым глазом, надолго смеживая веки, вытаращиваясь. Когда монитория не использовалась, она блуждала в Песни. Соламэн считал предоставляемую ей стимуляцию бесценной.
– Ты очень мне его напоминаешь, Алеф, – сказал он, вырвав меня из поля финансовых данных. Я сморгнул их и обнаружил, что Соламэн все еще плачет, хотя сам он этого, похоже, не замечал. Его правый глаз и трещина казались частями замкнутого цикла слез.
– Расскажи мне о нем что-нибудь, – попросил я.
– А что ты хочешь узнать?
– Почему он отправился на Геенну?
После долгой паузы он вздохнул.
– Ты сам бы должен все об этом знать. Может, уже и знаешь.
– Я знаю, – ответил я твердо и неосторожно, – что Итан Дрейм – преступник, а мой отец на него работал. Почему он это делал?
Я никогда раньше не спрашивал об этом Соламэна, точно так же, как не спрашивал о жуткой отметине на его щеке. Я не хотел знать ответы. Ночь за ночью я лежал без сна в постели, пока не придумал и не отшлифовал безукоризненную историю. В ней мои отец и мать пытались вырваться из когтей Дрейма, но он их отыскал и стал шантажировать, угрожая смертью им и мне; а мой отец постепенно составлял досье на Дрейма, чтобы передать его Паксу. Но теперь я думал, что готов к правде.
– Да, – сказал Соламэн.
Он редко присаживался, предпочитая расхаживать, но теперь сел.
– Я начну сначала. Ты родился здесь, на Пеко, Алеф. Не на Геенне. Но на самом деле история начинается еще раньше, – начал Соламэн. – Твой отец был особенным.
Он говорил медленно, словно слова выходили из него с задержкой; он как будто формулировал их очень тщательно, на несколько предложений вперед.
– Он не очень хорошо понимал людей. А вот твоя мать его понимала, и они оба любили тебя, Алеф. Савл был совсем не похож на Итана. Его никогда не интересовали последствия выполняемой им работы. – Соламэн замолчал и внимательно осмотрел меня. – И не потому, что ему было все равно. Ты должен помнить, что он не мог проецировать тот объем чувств, которым обладал, куда-то за пределы своего ближайшего окружения. Ты понимаешь, Алеф?
Я не понимал, не до конца. Я никогда не слышал от Соламэна таких слов – об эмоциях. Похоже, он не имел в виду, что мой отец был плохим человеком или хорошим. Он имел в виду, что мой отец был прямолинейным человеком, о чем я знал, но Соламэн все усложнял, говоря, что он был не плох и не хорош. Мне хотелось, чтобы он был хорошим.
– Лигат с Итаном всегда были соперниками, но время от времени сотрудничали. И в один из таких случаев, еще до твоего рождения, когда твои родители жили на Пеко, Итан обманул Лигата, а Лигат ответил силой, после чего затаился. Какое-то время все было в хаосе, и понадобилось долгое время, чтобы бизнес восстановился.
Он замолчал, чтобы понять, следую ли я за ходом его мысли. Я спросил:
– А потом?
– Итан… ну, Итан Дрейм упрям. Он сказал твоему отцу, что хочет восстановить отношения с Лигатом, и поэтому твой отец разработал схему, которая принесла бы прибыль и Лигату, и Итану. Савл не нашел Лигата, но, отслеживая паттерны финансовых траншей, он в конце концов смог отыскать его семью. У Лигата были жена и пятеро детей.
Я кивнул, чтобы он продолжал.
– Савл думал, что Итан просто свяжется с Лигатом через жену и детей и помирится с ним. Вместо этого Итан их убил.