Платит последний

Лидия вспомнила, как выходила за Парамонова. Ей казалось, что по любви, но этого «казалось» хватило на какой-то месяц. Медовый такой месяц, нежный немолодой муж, цветочки, подарки, классические позиции… А потом (у нас тут все свои) — членом по губам. Теоретическая база была подведена, шведский учебный фильм просмотрен по видяшнику. Лидия взяла. Касаясь губами сизой, пахнущей мылом плоти (хоть подмылся, для первого раза), Лидия подумала, что Кольку облизала бы с ног до головы и было бы не стыдно и не противно, а очень даже правильно. Потому что если любишь человека, то любишь его целиком, со всем, что на нем произрастает, любишь его запах, голос, плоть и прыщик на коже. А если в муже нравятся солидные манеры, нравится, как на тебя глазеют студентки из парамоновского института — жена преподавателя! — то это и есть «нравится», а никакая не любовь.

— Колись, сука! — рявкнула Трехдюймовочка.

Животный ужас холодно сжал внутренности, Лидия почувствовала, что летит, как в оборвавшемся лифте. И все, на этом номер закончился. Пора менять прокладку в трусиках.

— Писнула? — деловито спросила Трехдюймовочка.

— Еще как, — неизвестно чем похвасталась Лидия. Коленки тряслись, по телу разливалось электрическое тепло, как после оргазма. — Отвернись, — попросила она, задирая платье.

И в этот неподходящий момент в ванну ворвался прибежавший на крик Кудинкин.

Итак, позиции сторон его глазами: красная как рак Трехдюймовка и Лидия с рукой в трусиках.

Первой опомнилась Трехдюймовочка и мощным движением плеча выставила суженого за дверь. И вовремя, а то у него глаза уже выкатились из орбит и готовы были повиснуть на ниточках, как в мультике.

— Ну ты, Оль, даешь, — как обычно начала Лидия. Номер повторялся в двадцатый раз и оброс ритуалами. Сейчас она должна была сказать: «Это ты на детишках так натренировалась?» — а Трехдюймовочка ответила бы: «Хороши детишки!» — и показала бы руки со следами укусов и ножевыми шрамами.

Трехдюймовочка молчала. Она сидела на краю ванны, отвернувшись к двери, за которой сопел Кудинкин.

— Оль, ты что? — Лидия заглянула ей в глаза и увидела слезы.

— Кудинкин! — гаркнула Трехдюймовочка. — Уйди, Кудинкин, не подслушивай!

И зарыдала, уткнувшись в Лидин живот.

— Ну что я теперь ему скажу? Он у меня, знаешь, какой неиспорченный?! Неделю мялся — а я вижу, что ему чего-то хочется, — а потом говорит: «Оля, а не могла бы ты встать в позу одного из обитателей речного дна?»

…Трехдюймовочка поехала вместе с Лидией и Кудинкиным на его старом «Москвиче». Формально — чтобы Кудинкин подбросил ее до метро. А на самом деле — со сложной женской целью. Кудинкину рассказали про «Колись, сука!», и он вроде бы принял Трехдюймовочкины объяснения. Но, с другой стороны, часть вины на ней как бы осталась, и Кудинкин хотел этим воспользоваться, чтобы получить разрешение заработать на домик в Опалихе. А Трехдюймовочка разрешать не хотела, но вроде бы уже и не препятствовала. Кудинкин должен был сам проявить инициативу. В свою очередь Кудинкин, простив Трехдюймовочку за то, чего не было, считал, что теперь ее очередь уступать.

Короче, Трехдюймовочка давила на психику. Ей было еще рано на службу. Могла бы поспать лишний час. Вместо этого она изводила несчастного Кудинкина советами, как вести машину. Известно, что мужчины этого терпеть не могут. Дежурный ответ, который им всем кажется очень остроумным: «Если ты так хорошо все знаешь, то, может, сама сядешь за руль?»

Впрочем, Кудинкин тоже был мастак давить на психику. Сесть за руль он Трехдюймовочке не предлагал, поскольку она могла и вправду сесть. Зато вовсю ругал свой дребезжащий «Москвич». В подтексте было: то ли дело «Жигули»! Вот получим деньги… Трехдюймовочка злилась и в конце концов сменила тему.

— Прикинем план оперативных мероприятий, — решительно заявила она и, напугав Лидию этими таинственными словами, пояснила попросту: — Враги у твоего Ивашникова, понятно, были. Выясни кто.

— Раньше ты об этом не говорила, — удивилась Лидия.

— Раньше мы надеялись, — подчеркнула голосом Трехдюймовочка, — что его умыкнули из-за выкупа. Но если бы из-за выкупа, то позвонили бы еще вчера.

Кудинкин согласно кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Лицо у него стало кислое.

— Почему это надеялись? — спросила Лидия.

— Потому что, когда человека крадут из-за выкупа, его не всегда убивают, — неохотно пояснил Кудинкин. — Если только похитители ему не знакомые и не родственники. Тогда, конечно, его мочат, чтобы потом не опознал.

— Что, и родственники крадут? — ужаснулась Лидия.

— Сколько угодно, — подтвердил Кудинкин. — Даже дети — родителей.

— В таком случае что делают враги?

— Лид, пойми меня правильно. Я не хочу сразу тебя расстраивать… — начал Кудинкин и еще долго нес такую чепуху, а потом сказал: — В общем, бывают чудеса. Одного бизнесмена два месяца держали в заброшенном пионерлагере. Посадили на стальной трос, как овчарку. Он по этому тросу гулял и даже рыбку ловить ходил. Вернулся — только рожа шире стала. Правда, его жена за это время продала фирму и смылась за границу с любовником.