Платонов тупик

На другой день Даная подвезла Чижикова в институт, а сама поехала в Союз писателей с двумя заявлениями — от себя и от него о переоформлении дачи на его имя. «В связи с тем, что я женился на…» — писал Чижиков вечером под диктовку Данаи и тут же выражал ей свои сомнения:

— Но мы ведь еще не оформлены… Потребуют свидетельство…

— Ничего: пока у них дойдут руки до нашего дела, у нас уже будет свидетельство, — резонно заметила Даная и продолжала диктовать.

Появление Чижикова в институте студенты встретили всеобщим воплем то ли восторга, то ли улюлюканья. Чижиков ждал этого и потому в ответ только улыбался. На шутки, даже очень язвительные, старался отвечать шуткой — знал: поведи он себя иначе — конца приставаниям не будет.

— Ну, Чиж, провернул операцию под кодовым названием: «Охота на Данаю»!

— Любовь — не картошка, — отшучивался он, — не выбросишь в окошко.

— Сколько окошек-то в квартире?

— Пять!

— Ого! Картошки не хватит.

— В такую квартиру можно влюбиться!

— А что, Сирота, теперь ты уже не круглый сиротка? Мамку нашел! Ха-ха!

— Ладно, ладно, — отвечал Чижиков остряку. — Тебе такую мамку — облизался бы!

Доцент-губошлеп в перерыве облапил Чижикова радостно:

— Ну, а ты сердился? Я же говорил, что с тебя будет причитаться. Правда, это не Никанорова Нототения — у той папаша, а у этой — только квартира. Но ничего, ничего, не огорчайся. Как первый этап, это даже здорово. Я вон женился совсем ни на чем, и то ничего. Поздравляю. И не забудь — с тебя причитается. А?

— Ладно, за мной не заржавеет, — пообещал Чижиков.

Горластый, придя на семинар, прежде чем начать занятия, обратился к Чижикову:

— Слушай, Юра! А ты мне нравишься! Это, понимаешь, здорово: раз-раз — и в дамках! Быстро, решительно, смело! Молодец! Поздравляю!

— В дамках и в лямках, — добавил кто-то из студентов.

— Ну знаете! Так можно опошлить что угодно, — не принял реплику Горластый. — Давайте рассуждать серьезно. — Он тряхнул головой. — Женщина она красивая? Красивая! Молодая? Вполне! А что вдова — так это даже и лучше, чем эти пигалицы в обтянутых джинсах. — И к Чижикову: — Правильно сделал, Юра! Поздравляю и желаю, как говорят, счастья! А по поводу лямок, милые мои, я вам скажу так: любая жена — это хомут. Но и без него не обойтись, рано или поздно каждый из нас его надевает. Вот так! Лирическое отступление кончили, а теперь пошли-поехали дальше к вершинам мастерства. Кто смелый? Прошу!

9

После занятий Чижиков вышел в коридор и увидел Данаю. Как ни в чем не бывало она крутила на пальце ключи от машины, отвечала на приветствия знакомых, улыбалась, шутила: в институте ее все знали, и она была здесь как дома.

— Значит, вы остаетесь верны нашему институту? — подошел к ней проректор, поцеловал ручку. — Это хорошо! Поздравляю!

— Да, я ваша, — сказала она. — Но, наверное, ненадолго.

— То есть?

— Он ведь кончает институт.

— А мы его в аспирантуру возьмем.

— Правда? — обрадовалась она. — Или вы шутите?

— Пока шучу, — сказал он неопределенно и заиграл глазками. — Всего вам доброго!

«Зачем она здесь? — досадливо поморщился Чижиков. — Такая опека мне быстро надоест!»

— Дана, ты? — подошел он торопливо к ней. — Что-нибудь случилось?

— Нет, милый! — Она взяла его под руку и демонстративно повела к выходу. — Просто решила заехать за тобой, обрадовать: наши заявления приняли — все в порядке! Может, съездим на дачу? Погода чудесная!

— Съездим, — сказал он спокойно, хотя сам не раз порывался побывать там, чтобы посмотреть свои новые владения.

— Ты чем-то расстроен?

— Нет, милая. Просто немного устал.

— Вот и поедем, побудем на воздухе. Завтра выходной.

А погода и впрямь была лучше не придумать: стояли те солнечные мартовские денечки, когда в тени еще скрипит мороз, а на солнечной стороне голуби греют свои спины и затевают брачные игры, с крыш падает капель, а на дорогах появляются лужицы.

Чижиков сидел рядом с Данаей и щурился от яркого солнца, бившего теплыми лучами прямо в ветровое стекло. Ему стало жарко, он снял шапку, забросил ее на заднее сиденье. Попытался отвернуть солнцезащитный щиток и не смог, Даная помогла ему. Он, сконфуженный, улыбнулся ей.

Через полчаса езды дорога свернула в лес, в машину даже сквозь закрытые окна проник настоянный на хвое воздух. Чижиков оживился:

— Слышишь?

— Да! Воздух здесь чудесный! — отозвалась Даная.

Попетляв по поселку, машина остановилась возле зеленых ворот дачи. Тропинка до самого крыльца и дорога к гаражу были расчищены.

— О, да здесь ухожено! — удивился Чижиков. — Кто это делает?

— Сторож. Здесь есть сторож, я ему приплачиваю. Открой, пожалуйста, гараж, — Даная бросила ему ключи.

Загнав машину в гараж, они вытащили из багажника многочисленные сумки и направились к даче.

Большая веранда, три комнаты на первом этаже и две в мансарде поразили Чижикова. Он ходил из комнаты в комнату, внешне спокойно осматривал каждую, а в душе ликовал: «Мое!»

— Значит, обещали переоформить? — не стерпел, крикнул он Данае из кабинета, который был, как и квартира в городе, завален книгами.

— Да, милый! Переоформят на твое имя. Тебе нравится?

— Очень! Знаешь, иметь бы такую дачку собственную!