Плацебо

У памятника стоит косоногий табурет и яйцеголовый фонарный столб. Если повернуть голову налево – виднеется нужная дверь:

СИНИЙ ЦВЕТ – ЕШЬ ОБЕД!

На территории Санатория находится три корпуса по четыре этажа.

К каждому примыкает обособленное пространство для прогулок, корпусы ограждены каменной стеной, сверху возвышается кардиограммой колючая проволока.

Все они разного цвета – серый, черный, белый. Окна серого всегда отделены от мира полосатыми ролетами, черный примыкает в общей поляне для встреч, белый поражает своей белизной, слепит. Кажется, будто взбунтовавшиеся кисточки красят его каждую ночь. Идеальный, сочащийся максимализмом корпус для тех, кто здесь уже не первый год. Участники шоу живут в черном корпусе и несмотря на то, что в первый день пребывания Е. и Ё. любезно провели ознакомительную экскурсию по территории Санатория, не видели никого из постоянных жителей. Большую часть территории занимает так называемый «молл» – в нем жители Санатория могут выпить кофе, пройтись по магазинам, посетить лавку виртуальной реальности, сходить в фитнес-зал, купить био-огурцы в экотеплице, поглазеть на HD качество невидимых экранов, сходить на мастер-класс по лепке чашек. Большинство семинаров и лекций для участников шоу проходит в малом конференц-зале, кроме того – здание стеклянное, что обеспечивает неплохой свет для съемок.

В столовке все сидят по палатам, блоки столов выстроены по корпусам, трапезы назначены на разное время. Возможность общения между участниками и жителями Санатория исключена. Все должны сидеть по своим местам, но Долор постоянно нарушает правила. В первый же день она заявила, что проживание по принципу гендерной дифференциации – позор для такого шоу, ее видите ли, поселили с Глорией, и устроила настоящий бунт. В итоге она вообще выбила отдельную палату, только туалет общий с Соулом, Фатусом и Куку. Она сказала, что готова делить туалет только с теми, кто писает стоя. Она – воплощение мизогинии![2] Только подумайте: устанавливает свои правила, а ведь это шоу – шанс всей ее жизни! Луну, меня и Флор поселили вместе в палате, предназначенной для двоих, но никто не стал спорить. Сложно следовать правилам, еще сложнее их нарушать, и совсем невмоготу следовать правилам, которые нарушил не ты сам, а кто-то из тех, кто должен был им следовать.

– Давай к нам! – зовет меня Луна, она славная, мне с ней комфортно, – мы тебе место заняли.

Я осматриваюсь по сторонам. Луна, Флор, Фатус, Импер и Вита соединили два столика и уселись на стулья с неудобной спинкой. «Совместная трапеза с друзьями – лучшее лечение гастрита» – вспоминаю старую рекламу. Остальные несколько человек захватили диваны. Поясница ныла, но выбор был очевиден. Долор и Соул упражнялись в арм-реслинге, отодвинув на край стола тарелки с порошковой кашей, Глория пилила ногти и гладила ногу Соула под столом. Куку засел в туалете с самого утра и так и не пришел на завтрак.

Я сажусь за общий стол. В ноздри забирается запах «унисредства». Неужто Пус затеяла уборку? На столе пузырятся полуфабрикаты. Все чего-то ждут, не начинают есть. Ни у кого нет аппетита. Скатерти засалены, и Флор рисует на них ногтем, выскабливая из жира чудесные узоры.

Фатус стучит ложкой по стакану. Мерзкий, дребезжащий звук.

Луна морщится и говорит:

– Фатус!

Ему по барабану. Он вообще смахивает на барабан. Лицо его обычно не выражает никаких эмоций, он маленький, тщедушный, у его висков залысины, а вот в носу, напротив, волос хватит на целый парик для лысеющей феи, он носит короткие штанишки с подтяжками, и выпускает свой большой пивной живот наружу, чтоб хорошо дышалось.

– Это неприлично, мой юный друг! – говорит Импер.

Фатус продолжает стучать ложкой по стакану.

– Это музыка! – отвечает он и мерзко хихикает.

– О, она, должно быть, пурпурная! – говорит Флор и мечтательно закатывает свои серые глаза, – красиво, – говорит она.

Вита смеется. – Лес, – говорит он и делает паузу, – лес, – это красиво, – повторяет. Сегодня на нем его любимая юбка – фиолетовая, она прикрывает колени, и волосатых ног почти не видно. Вита – единственный из них всех, кто наотрез отказывается носить форму. Он делает глоток кизилового компота и поправляет прядь своих золотистых волос. – Я хотел бы быть нимфой, спасать лес, спасать себя, я хотел бы быть лучше, жить иначе, знаете…

– Почему ты вечно стремишься обратить на себя внимание! – восклицает Фатус. – Выскочка! – говорит он.

– Судари! Судари! – вскрикивает Импер.

– Выскочка! – выплевывает Фатус.

И Вита не говорит ему ни слова. В столовой тихо.

Шоу начинается. Заходит Ё.

Волосы у Ё. светлые, серые как будто, похожие чем-то на пепел от его вечных сигарет, впалые щеки, будто недостает крайних зубов. Он окидывает взглядом столовую, и Видее кажется, что завтрак киснет в желудке. Что-то не так…

Импер держится за нос. Неужели он…?

О господи. Так и есть.

– Апчхи.

– Ох, – шепчет Импер.

Но тишина прервана. Разрезана на части, роздана по порциям.

– Ох. Что же это я. Как неприлично. Да и не подобает как-то. Общественное место, – торопливо шепчет Импер.

– Ох, – говорит он вновь.