Плацебо

Когда едешь на встречу с самим собой – ключицы вызывают раздражение. Раздражение вызывает вину, а вина вызывает желание помочиться в эмалированную раковину при входе в святую святых – Галерею. Все закономерно. Что бы я ни почувствовал – рано или поздно настанет время помочиться, а что бы я ни создал, это не более, чем украшение для общественного туалета с дорогущим входом. Вот что такое вечность. Туалеты существуют, пока их не сносят бульдозеры, а идеи – до тех пор, пока кто-нибудь не платит за вход.

Мы вышли из автобуса и выстроились в очередь. Перед посещением Галереи предстоял медосмотр. Галерея представляет собой продолговатое одноэтажное здание, вытянутое буквой «П» вокруг искусственного озера. Над главным входом возвышаются огромные буквы WC из воздушных шариков. Возле узенькой стеклянной двери стоит десятилитровое ведро с дротиками. Красная стрелка на двери указывает вверх. Вход прегражден двумя идентичными прозрачными кабинками, на которые нанесен черный рисунок: змея обвивает ножку чаши.

Я никуда не тороплюсь. Неспешность – единственное спасение. Апатия – лучшее лекарство от перевозбуждения. Мы так или иначе попадем в Галерею, там будут художники, возможно, у нас состоится разговор…. Так что можно просто подождать.

Фатус исчезает за правой дверью, рожа у него больно довольная, это раздражает. Моя очередь. Я вхожу без стука и оказываюсь во тьме. Через некоторое время зрение адаптируется, и я могу различать очертания. Тогда включается резкий слепящий свет.

Коротышка-доктор с двумя седыми косичками прыгает возле меня и светит лазером мне в лицо.

– Я ваш офтальмолог сегодня, – тараторит мужичок, – я проверю ваше зрение.

Он обхватывает руками мое лицо и прижимает щеки к носу.

– Ууу, ты не из щекастых! – хохочет он. – Скуластый парень! – прыгает вокруг меня на одной ноге, заглядывает с помощью длинной трубки с фонариком на конце в мой зрачок, цокает языком, делает колесо и приземляется на руки.

– Теперь проверим рефракцию! Сюда смотри! – верещит он и бьет меня длинной указкой по лбу.

Я смотрю на большое полотно на стене напротив меня. Большие и маленькие черные буковки теряются на красно-зеленом фоне, в отчаянии скачут и наконец меркнут.

– Какое слово ты видишь? Какое? Какое? – беснуется доктор.

Я силюсь различить слово. На красной части вижу букву «т» и рядом с ней каких-то азбучных калек, какие-то обломки букв, но не буквы. На зеленом фоне отчетливо различаю «л», «н».

– Т, л, н, – выдавливаю из себя я, нахмурив лоб и пытаясь рассмотреть получше, – тлен, выходит…

– Тлен! – кричит коротышка и колотит меня указкой по лбу. – Какой еще тлен?! Т! – он не унимается, и я уже думаю, как бы отобрать у него чертову палку. – А! Л! А! Н! Т! – коротышка брызжет слюной, которая попадает мне на нос. – Талант! Ты неправильно фокусируешь взгляд! Ты фокусируешь взгляд не на том! Средняя точка фокусных расстояний находится позади сетчатки, это гиперметропия. У тебя гиперметропия мышления! Талант, а не тлен! Ты неправильно фокусируешь взгляд!

Я никак не реагирую, хотя внутри у меня что-то холодеет.

Мужик машет на меня рукой, качает головой, идет к столу, размашистым почерком строчит что-то на белом бланке, ставит печать и отдает мне заключение.

Дневной свет кажется болезненно тусклым или ярким? Не пойму… Совершенно дезориентированный, я захожу во вторую кабинку. Никого нет. Но в абсолютной тишине раздается чавканье. Я осматриваюсь по сторонам и все еще никого не вижу. Сосредоточившись, я определяю, что источник звука находится в шкафу. Я распахиваю дверцу, и на меня виновато смотрят блестящие глазенки недавнего знакомого. Коротышка с косичками уплетает шоколадного зайца.

– Вы? – ошарашенно говорю я.

Коротышка вылезает из шкафа, кладет останки зайца на стол, вытирает рукавом белого халата коричневые крошки и надевает на лицо серьезность.

– Я сегодня ваш врач-проктолог.

– Но вы же офтальмолог, – пытаюсь разобраться.

Коротышка кривится в снисходительной ухмылке и бьет меня кулачком в плечо.

– Вы, наверное, меня с братом перепутали, – он елозит на месте, пытаясь не захихикать, – да он же карлик, – но не выдерживает и хохочет во весь голос: – Поняли шутку, дошло, да, мы близнецы, дошло?

Я вежливо улыбаюсь.

– Вы – вулкан или цунами? Каша или кирпич? Барабаны или тромбон? – Доктор закатил глаза, не обнаружив осмысленности в моем взгляде. – Держите в себе или все другим? – он снова закатил глаза. – Диарея, – сделал реверанс в правую сторону, – или обстипация, – шепотом добавил: – Запор, – сделал реверанс в левую.

– Обстипация, – прокашлялся я.

– Наш человек, – захихикал доктор и надел белые резиновые перчатки. – Поворачивайтесь, не бойтесь, пришло время для определения анальных трещин в вашем сознании!

Я отвернулся к стене. Доктор нажал на какую-то кнопку, на потолке зажегся диско-шар. Под режим «веселье» по комнате заплясали разноцветные пятна.

– Ложитесь на кушетку! Я обезболю вас. Боль уйдет, я загляну вам вовнутрь! Я загляну в ваш внутренний мир. Я встречусь там с геморроем! Язвой! Полипами! И все это обезболю!