Плацкартный билет

Первым на дежурство заступил Игорь. Он присел ближе к огню. Ждать сопляков бессмысленно, Хирург прав. Тишево – обычный город из мира, похожего на их. А постоялый двор Флута находится в аграрном крае. Они разные. Так что сейчас он и попутчики находятся в другом пространстве. Знать бы только, что будет потом. Он задумался о словах танцора. Проказники – от слова «проказа»? Что их там ждёт? Мины-ловушки, от которых можно лишиться конечности? Или что похуже? Милые шалости взбесившихся детишек? Добраться бы до радуги…

Он размышлял: «Желание, единственное. Это как с волшебной палочкой и тремя желаниями. Когда можно исполнить миллионы невероятностей, то проще. Тогда становишься добрым и щедрым. Загадываешь мир во всём мире, здоровье для всех и бессмертие. А когда всего три желания и хочется новый байк, чтобы мчаться по ночной трассе, и навороченный комп, и чтобы родители и учителя отстали, и чтобы не надо было ходить в эту дурацкую школу. Не, с байком и компом просто – можно попросить просто чемодан с деньгами и купить всё, что хочется. И даже сунуть тем же учителям денег, чтобы не лезли, а ставили нужные оценки. А если есть враг, личный? Которому только с помощью волшебства отомстить можно? Как тогда? Или просто свой угол. Куда можно прийти и побыть одному, совсем. Чтобы никто ни о чём не спрашивал. Всё равно хотя бы одну просьбу хочется оставить себе. Лично, не для всех. А если и желание всего одно? То как? Легко быть на словах хорошим и честным, думать о человечестве. А на деле каждый сам за себя. И потому, наверное, не бывает волшебных палочек. Рано людям чудес ждать».

В который раз Игорь вспомнил о родителях. Дома о них так часто не думал, и когда срывался в походы – тоже. Есть они и есть, как что-то незыблемое, неизменное. Дом там, где живут родители. Это как якорь – удерживает на одном месте. А во время бури цепь обрывается, и тебя уносит ветром. Где-то таскает, треплет волнами. Но потом ты возвращаешься домой и снова бросаешь якорь. Обретаешь кров, пускаешь корни. Становишься кем-то бóльшим, чем обычно, – семьёй, родом. И тогда кажется, что это надолго.

После полуночи его сменил Хирург, а под утро Игорь неожиданно проснулся. У костра сидела Катя вместе с медвежонком. Видимо, достала, чтобы не так тоскливо было. Вместо того чтобы ещё подремать, Игорь поднялся и предложил: «Иди, а я покараулю – всё равно не спится». Она поблагодарила, и уголки её губ поднялись. Они остались сидеть вдвоём, вороша угли в костре. Плюшевый мишка сидел между ними.

Рубец у Кати уменьшился и побледнел, но Хирург решил задержаться – вчера они здорово устали. Он прошёл вперёд и отыскал озеро, лагерь перенесли туда, на берег. Катя потрогала воду.

– Вроде тёплая.

– На самом деле тёплая. Не как у нас в это время. Хочешь искупаться? – пошутил Игорь.

Она смутилась:

– Помыться.

– А, ну да, – Игорь неожиданно застеснялся.

– А ты как мылся, когда из дома сбегал? – поинтересовалась она.

Игорь замялся:

– По-разному. Если где на квартире зависал, то там. А если в поле…

Он пожал плечами:

– Тогда никак. Один раз даже в теплотрассе с бомжами ночевал. Не помер. Главное, влажных салфеток раздобыть – ими обтираться можно.

Вклинился Хирург.

– Значит, сегодня у нас банно-прачечный день. Моемся и стираемся.

Но сначала он отправил их за хворостом.

Они развели костёр, и Катя сварила овсяную кашу. На воде, правда, – сгущёнка кончилась. Но вприкуску с шоколадкой всё равно сладко. Она ела, гордая собой: вот она, Катя, приготовила завтрак, и не только для себя, но и для Игоря с Хирургом. Видела бы мама! Наверное, оценила бы. Затем Хирург и Игорь ушли подальше. А Катя взяла мыло и вошла в озеро. Всё-таки вода ещё не прогрелась, как летом. Но если быстро и не обращать внимания, что кожа покрылась мурашками, то вполне. Она вытерлась футболкой и переоделась в домашнюю одежду: брюки всё равно стирать надо, а пока в юбке походит.

После пришла её очередь гулять по лесу. Катя нашла поваленное дерево и села на ствол. Вытянула ноги и рассмеялась: очень смешно смотрелась короткая юбка в сочетании с мужскими носками и кроссовками. Прилетел комар и противно зажужжал над ухом. Надо же, и здесь от них покоя нет, так и лезут. Кровососы! Она хихикнула, но резко оборвала себя. Кто знает, может, и вампиры здесь водятся. Как там мама? Наверное, плохо. Катя вздохнула: как показаться на глаза? Объяснить? Простит ли она? Столько вопросов, и все без ответа. И непонятно, дойдут ли они.

Выстиранные вещи развесили на верёвке над костром, к вечеру как раз высохнут. А пока Хирург и Игорь отправились за грибами – сморчки должны уже появиться, а может, и подберёзовики сыщутся. Кто знает? Немного знобило. Видимо, из-за того, что без брюк. Катя посмотрела на рубец. Показалось, что он вновь покраснел. Ерунда какая. Она встала над костром и вытянула руки, так теплее. Потом вытащила из сумки куртку и надела, не мёрзнуть же. Когда остальные вернулись, Катю лихорадило. Она сидела возле костра и тряслась. Ожог побагровел и набух.