Плацкартный билет

Хирург осмотрел набор инструментов и вздохнул:

– Сойдёт.

А после скомандовал местным лекарям:

– Нужна анестезия, а то загнётся парень от болевого шока. Что у вас есть? Какие средства, чтобы он не пришёл в себя во время операции?

Под рукой ничего не оказалось.

– Коновалы, – ругался Хирург на герцогских врачевателей, – даже настойки опиума нет. Как же вы работаете? Поленом больных оглушаете?

Он распорядился принести бутылку с вином.

– Вольёте в него аккуратно, если очнётся.

И пояснил для Кати и остальных:

– Придётся напоить парня до бесчувственного состояния, если очухается. А сейчас он и так без сознания.

А потом началось ужасное – операция. Притащили стол, его обтерли вином, а затем уложили чистые простыни, на которые перенесли раненого. Катя забилась в угол и старалась не смотреть в ту сторону. Даже уши заткнула, но слова всё равно доносились.

– Внутренние органы не задеты. Хотя нет, кишечник в одном месте пробит, надо извлечь наконечник.

Она не понимала: как Игорь выдерживает? У неё в ушах звенит и перед глазами плывёт. Катя опустилась на скамью и глубоко задышала. Ещё немного и в обморок свалится. От одних названий инструментов плохо: острый нож, щипцы. Воображение рисует ужасное и на себе: словно это Кате операцию делают.

– Зажим, – ещё одно ужасное слово. – Накладываем швы. Нити шёлковые, для вышивания, наверное.

Кажется, вся комната в крови, а Хирург шутит.

– Антибиотиков мало осталось, надеюсь, до сепсиса не дойдёт. Поставим на всякий случай трубку, – велит Хирург, – для оттока жидкости. Всё же парню кишечник пробило.

Интересно, эти средневековые лекари понимают, что он им говорит? Похоже, что нет – никакой трубки у них не нашлось и в помине.

Хирург выругался:

– Такое ощущение, что в каменном веке находимся! Вся операция может коту под хвост пойти!

И тут Катю осенило:

– У меня пластиковая трубочка есть, от сока. Не подойдёт?

Кто-то громко выдохнул, наверное, Игорь. А Хирург поблагодарил:

– Должна подойти, тащи сюда. Сейчас мы её вином обеззаразим.

Катя вынула трубочку из сумки и на негнущихся ногах подошла к столу. Она даже дышала ртом, а не носом, чтобы не чувствовать запахи.

– Ну что ж, окропим вином, чтобы до свадьбы зажило, и для дезинфекции, – видимо, операция завершилась.

Хирург наложил повязку, а Игорь помог слугам убрать кровавые тряпки. Катя только увидела красные пятна, так сразу отвернулась – подождёт ещё немного, когда всё закончится. Вскоре позвали служанок присматривать за раненым. Да лекарь один остался, чтобы за путниками, видимо, наблюдать. Хирург строго-настрого запретил кормить Готварда, так звали герцогского сынка. Имя-то какое, с первого раза и не выговоришь. Интересно, как его сократить можно? Вард или Готя? Всё одно слух режет. А служанкам хоть бы хны, знай между собой щебечут «сэр Готвард». Тот без сознания лежит, но всё равно – сэр.

Затем их позвали к герцогу, даже перекусить не дали. Точнее, позвали Хирурга, а их с Игорем так – за компанию. Тот ожидал путников в своей опочивальне. Комната просторная, стены расписаны фресками со сценами охоты. Там же висит штандарт с изображением единорога. Герцог указал им на лавки и произнёс одно слово:

– Рассказывайте.

Хирург в подробностях стал описывать операцию, а Катя быстро начала напевать песенку, не вслух, конечно. Ну не хочет она про это слушать. Герцог внимательно выслушал и велел:

– И про себя тоже.

У Кати отлегло, с ранами покончено. Хирург рассказал не всё, о многом умолчал. Но и так понятно: оказались в странном месте не по своей воле. Чтобы попасть домой, надо найти проходы между мирами. А герцогу любопытно: какой у них мир, что видели в дороге. Хорошо, что догадался распорядиться насчёт еды. А то уже за полночь, голова от голода кружится.

– Значит, многие болезни вы победили? – вопрошает герцог.

– Многие, но не все, – отвечает Хирург, – появились новые.

– И войн нет?

– Есть, – говорит Хирург. – Реже, но кровавее, с вашими не сравнить.

Герцог усмехается в бороду:

– И утверждаешь, что живёте лучше нас?

– Комфортнее, – не уступает Хирург, но Кате мнится, что он сам не уверен, – удобнее. Женщины в родах не умирают, младенцы тоже, точнее, редко когда.

– И все так живут? – допытывается Его светлость.

Хирург умолкает, потому что врать не хочет.

Герцог с какой-то жалостью смотрит на них.

– Вы же слабые. Парень твой меч в руках не удержит. А девчонка… Чего дёргаетесь? Что я, девку от парня не отличу? Крови испугалась.

И тут не выдерживает Игорь:

– А зачем быть всё время сильным, если можно просто жить без войн? Просто жить хорошо, чтобы без смертей и голода.

Герцог непонимающе смотрит на него:

– Так не бывает, парень. Не в человеческой это природе, запомни. Ты не захочешь воевать, сосед захочет. Потому что у тебя дом лучше, край богаче, дети умнее. Всегда найдётся повод для зависти. А мирный – значит, слабый, за себя постоять не может. Настанет время, когда вас голыми руками возьмут. Придут голодные и жадные и отберут, а вас сделают рабами. Потому что мало владеть, надо ещё удержать.