Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

* * *

Мой дед, воспитанный по-христиански,
любил доброжелательные звезды.
Но кометы, способные поранить
тонкое полотнище небес,
всем сердцем он ненавидел.
Смутьяны, сеятели хаоса, ворчал он,
прячась от них в тень телескопа.
Бабушка была всегда рядом с ним,
она прислушивалась до самого утра
не просвистит ли сквозь космос комета,
покуда восход солнца не загонял ее
в постель.

* * *

Хотя в море уже не осталось рыбы,
рыбак спешил в полнолуние к морю.
Мне порой разрешали пойти с ним вместе.
Раньше он был военным капитаном,
«четыре звезды на каждом плече,
если ты понимаешь, что это значит».
Он знает все волны отсюда
до Африки, все ветры, все звезды морские.
Мы добирались до места, где можно
лучше всего поймать лунный свет
нашем бреднем. С полным ведром,
нам этого хватит, к семи утра мы
вернемся с нашей добычей,
и нам будет что рассказать.

Птицы

Птицы в моем саду ведут
бортовой журнал.
Порой они долетают
до самой границы боли
и приносят домой имена,
слишком тяжелые
для ветра, который их несет.
Я их подбираю
и рассыпаю
как корки хлеба
для птиц.
Вечером, после заката.
бортовой журнал их пуст,
как будто они не пролетали.

Из сборника «Начистоту» (Aus «Ins Reine», Suhrkamp VerLag, Berlin, 2010)

Мой ореховый куст

Я так произношу: Мой ореховый куст!
Словно это: Мои убеждения
или: Моя жизнь. Ноя
в этом вовсе не так уверен.
Этот год орехов не даст.
Беличья тропка, наискосок
через крышу, потом по букам,
на простор, остается пустой.
Легкий ветер предупреждает
мой ореховый куст о том, что
надвигается буря.
Больше не будет истории,
что не была бы всемирной, так что
будет в ней место и моему ореху.
И мне.

Гнев и ярость

Вновь я против своей воли читаю
о равнодушии природы
и бросаюсь в заброшенный сад,
чтобы в гневе и ярости
выговориться перед птицами.
Злобное небо теснит
горы прочь с пределов долины,
не заботясь о времени года,
и дает свободу реке,
забывшей о своем течении.

Пустое русло реки

Словно реки, которые ускользнули
из русел, после себя оставив
лишь груду немощных камней,
так же мы стоим неким древним утром
над исписанной бумагой
и пытаемся разгадать тайный шрифт.
Камни тоже пишут историю.
Надо лишь так их расположить, чтобы
когда растает ледник, тайнопись их
стала зримой под вздыбленной пеной.

Почтовая открытка

Я живу в гостинице у моря.
Мой сосед за столом, философ,
со мной делится своей наукой:
Если философия бессильна
род людской спасти от отчаяния,
то она ни к чему в этом мире.
Сам философ в отчаянии.
Я его утешаю: еще есть же свет,
огонь, сияние, он же думает лишь
о пепле, что останется после нас.
Я постель делю с улитками. Всех благ!