Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

Да будет так… Послушаю романсы… Пусть дождь отныне вместо вас стучит, по жестяной трубе стекая с крыши… И горьким остаётся, словно яд, пусть сумерек коралловых напиток – их чаша разбивается со звоном в просторе назревающем очей… Я вечеру безмерно благодарен за то, что он так часто одинок, за то, пожалуй, что во мне рыдает всё время наше – музыка Вивальди… за тени одиноких благодарен, за розовые звуки предвечерья… Сказать по правде, третьего мне жаль… Как хорошо-друг друга мы незнаем!..

Вариации на тему Марка Шагала

И не было – и было. Был Шагал. Был он художником – что оставалось делать? Америка давно была открыта… Он рисовал и приговаривал, рисуя:

«– О время, ты – река без берегов…» Так повелось – летели над рекою тяжёлые настенные часы, а на часах верхом сидела рыба, расправив белоснежные крыла (на голубя почтового похожа).

Была видна в неведомых просторах калеки утомлённая рука, – в руке сияла скрипка золотая (позвольте, – неужели Страдивари?!) – и уходило время, как вода.

И рыба-голубь плавно улетала, и голубь-рыба быстро уплывала, звенела скрипка-и река текла…

Тот берег витебский домишки усыпали,
дымком курились впалые просёлки,
а на низинном этом берегу,
в траве безумной, казни ожидавшей,
в игре любовной молодой косарь,
плечистый, неуклюжий, мускулистый,
Надюшу тискал – розовую куклу…
О время, ты – река без берегов.

Кофейная наигрывает скрипка – умершего совсем недавно солнца летает лёгкий луч – смычок волшебный:

о время ты – река без берегов. И в глубине почиющего неба торжественно и горестно плывут глухонемыми странницами рыбы, сложившие усталые крыла…

О время, ты – река без берегов
(поистине велик и грозен Хронос) –
ты ничего нам, грешным, не простишь.

Билет в цирк

Тогда в руках, тяжёлых и больших,
со вздувшимися жилами работы,
лежала пустота – глухая ночь –
(огромные крыла летучей мыши),
как ожиданье перевоплощенья…
И Мельпомена, что всегда желанна,
(рассыпавшихся локонов печаль)
подтягивала спущенный чулок.
Есть одиночество – оно потусторонне –
в нём кров себе находят ожиданья,
дыханье трав его прозрачно-голубых
поистине светло и бесконечно
поддеревом шумящим чудотворным
в серебряной полуночной тени.
Смотри – венок тяжёл из чистотела, –
его несли из призрачных чертогов
ночей безлунных – а теперь скатили
по лестнице гранитной, словно круг…
А клоун нёс в алеющем кругу
повтора цепь – неудержимый смех,
и инвентарь – пестреющая маска –
блестела, точно красный мухомор,
что вырос на опушке после ливней.

Элегия

Ниоткуда – голос,

ниоткуда – крик…

В сердце. В самое сердце. В сердце. Всё резче – в сердце.
В недра. Всё глубже – в недра. В недра. Всё дальше – в недра.
Ах, с высоты – не видно; радуйся, Боже небесный…

На скошенных крыльях крови немое пятнотемнеет, как будто окно слепое сквозь занавесь мглы туманной, и мечется точек частых растянутая минута – в конвульсиях по округе распластанный век дождя…

В сердце. В самое сердце. В сердце. Всё резче – в сердце.
В недра. Всё глубже – в недра. В недра. Всё дальше – в недра. Каплет…
Всё чаще каплет… Каплет… Всё гуще каплет; глыбу хотя б пожалейте…

О том-то и рассуждал я:
реки быстрина светлела…
О ком-то переживал я…
Да что у него болело?