Плейбой

— Чувак, я не так уж много трахаю девушек, — рычу я. — Не больше, чем любой другой спортсмен в этом учебном заведении. Тем более не больше, чем вы, придурки.

— Может, и так, но ты много флиртуешь. Покупаешь девушкам выпивку. Даешь о себе знать каждой особи женского пола в чертовой комнате, — Линк качает головой. — Это твоя… твоя… — он чешет подбородок, задумываясь.

— Фишка, — Броуди кивает. — В последнее время у тебя не было такого. Совсем нет. Но все равно намного больше, чем у Линка.

— Отвали, — Линк хмурится. — У меня полно фишек.

— Как хотите, — бормочу я, откидываясь на спинку сиденья. — Я тот же самый, каким был всегда. Просто сосредоточен на хоккее. Как должны и все вы.

Я знаю, что в последнее время изменился, и, честно говоря, не знаю почему. Может быть, потому, что становлюсь старше. Может быть, потому, что посвящаю каждую унцию энергии хоккею.

А может быть, потому, что некая девушка поселилась в моем чертовом мозгу.

Я не привык к этому дерьму. Такое чувство, будто это вводит разум в странный водоворот неизвестности.

— Нет, вот прямо здесь, — Линк указывает на меня, прежде чем посмотреть на Броуди. — За все время, что тебя знаю, ты никогда не принимал эту позу. Никогда не был таким сварливым. Тебе просто никогда не было дела… ну, ни до чего.

— Мне есть дело, — возражаю я. — Мне есть дело до многого.

— Тебе есть дело до игры, да, — Броуди кивает в сторону Линка. — Но кроме этого, тебе обычно ничто не напрягает. Ты беззаботный.

— Вы оба сейчас меня бесите, — я качаю головой.

— Извини, — Линк пожимает плечами.

— А я не собираюсь извиняться, — Броуди откидывается назад, прищуривая глаза. — Мы говорим правду.

— Как скажете, — я вздыхаю. — Мне пора возвращаться в кампус, — говорю я, кивком указывая на дверь. — Дневное занятие.

Оба кивают в знак прощания. И когда я вылезаю из кабинки, в желудке зарождается тревожное чувство.

Не думаю, что сильно изменился. По крайней мере, надеюсь на это. Но если так, то что послужило причиной?

И как заставить этому прекратиться?

Эддисон

Прогуливаясь по тротуару, я ощущаю легкую прохладу в воздухе. В одной руке кофе, а в другой — наполовину съеденный пончик. Я выбежала из дома на десять минут позже, чем планировала, и мне нужно было быстро перекусить по пути. Какой бы милой ни была малышка Айла, в некоторые дни она может быть настоящим монстром. Сегодня как раз один из таких дней. С самого утра все выводило ее из себя. Она хотела сама выбрать себе одежду, а на завтрак у нас не было тех хлопьев, которые она хотела. А потом она ударилась пальцем ноги о кухонный стол. Это было нечто.

— Кажется, я не видела тебя целую тысячу лет, — жалуется Тесса, отпивая кофе. — Что нового, мамочка?

Мы продолжаем идти по парку в центре кампуса. Обе тратим время впустую, пока не начнется следующее занятие.

— Ничего особенного, — улыбаюсь я. — Айла начала заниматься балетом, и это чертовски мило. У нее есть маленький купальник, и про крошечные балетные тапочки я вообще молчу, — я вздыхаю.

— Она почти идеальна, не так ли? — говорит Тесса. — Она самая лучшая.

— Как ей в Джорджии? — она смотрит на меня, приподняв брови. — И как тебе здесь?

— Думаю, ей нравится. По крайней мере, в большинстве дней. Но вот сегодня она просто… трехлетка, — я выдыхаю. — Но, помимо периодически случающихся тяжелых дней, кажется, она осваивается. Скучает по моим бабушкам, дедушкам, тетям, дядям и двоюродным братьям и сестрам. Как и я. Но в целом в этой местности есть больше возможностей для детей. И к тому же, когда она станет достаточно взрослой, чтобы лучше понимать вещи, мне не придется беспокоиться о том, что она столкнется здесь с Ником, — я съеживаюсь. — Это было бы ужасно — если бы она когда-нибудь узнала, что это ее отец, но он решил держаться подальше.

— Он трус, — резко говорит она. — Всегда им был и будет. Ты для нее больше, чем родитель, Эдди. Обещаю.

Она берет меня за руку и быстро ее сжимает, зная, что что-то большее заставит чувствовать себя некомфортно. Помимо Айлы, я не из тех людей, которые любят телесные контакты.

Отпустив мою руку, она выпрямляется.

— Ее любят. О ней заботятся. Вот что важно.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

— Спасибо, Тесс. Иногда мне трудно это помнить. Иногда я могу думать только о том, как сильно ей будет больно, когда она станет старше и у нее не будет обоих родителей. А что, если она подумает, что это ее вина, что он не остался? Я хотела бы оградить ее от этой боли. Но ей всего три года, и она уже бесчисленное количество раз спрашивала, почему у нее нет папы, как у других детей. Она еще слишком маленькая, чтобы по-настоящему все понять, но я знаю, что когда она оглядывается вокруг, то складывает все факты воедино.