Плейбой

Я сижу в кабинете, ослепляемый слишком ярким светом, и испытываю парализующий страх в ожидании слов: что-то зажило неправильно. Но страх, который испытываю сегодня, ничто по сравнению с тем, что чувствовал двенадцать недель назад. В худший день моей жизни.

Я крепко зажмуриваюсь, и ладони начинают потеть. Видение Айлы и Эддисон, которых держат на мушке, проникает в каждую клетку тела. Я возвращался в это мрачное место чаще, чем хотелось бы признать. Но после всего, через что прошла Эдди, последнее, в чем она нуждается, — это мысль о том, что я слишком слаб, чтобы быть рядом с ней и Айлой. Поэтому скрываю это как можно лучше, натягивая беззаботную ухмылку, в совершенстве освоенную за большую часть жизни.

Команда не только не попала в «Замороженную четверку», но и я не участвую в НХЛ. Пока что. «Брюинз» не отозвали предложение, но хотели подождать и посмотреть, полностью ли я выздоровею. И учитывая тот факт, что никто, включая меня, не знает, буду ли когда-нибудь прежним, я ожидал именно этого. Но когда тренер предложил еще год поиграть за Брукс, чтобы полностью восстановиться, я решил, что он прав. Не помешает и то, что я буду на последнем курсе Эддисон. И пока попытаюсь вернуться к тому уровню игры, которым владел, появятся и другие предложения. По крайней мере, я на это надеюсь.

Главное, что я жив. Эддисон с Айлой тоже. Без любимых людей карьера ничего не стоит. Поэтому я знаю, что через год придется составить план, чтобы обеспечить существование Эдди и меня, живущих в разных штатах, но мы справимся. Всегда справляемся.

Дверь распахивается, избавляя меня от мыслей.

— Что нового, док? — киваю я в сторону истории болезни в его руке. — Там должны быть хорошие новости.

Он садится, подкатывая кресло ближе.

— На самом деле, мистер Харди, так и есть. Вы с блеском прошли все назначенные тесты, — он делает паузу, откладывая историю болезни. — Мы никогда не можем точно сказать, как поведет себя тело после такой травмы, какую перенесли вы. Огнестрельное ранение в грудь с множественными осложнениями, и все же вы боролись за выздоровление. Поэтому вот что хочу сказать… будь я игроком, поставил бы на то, что к следующему сезону вы вернетесь на лед в прежней отличной форме, — он поправляет очки. — Это будет непросто…

— Никогда не бывает легко, — перебиваю его. — И я бы не хотел, чтобы было иначе.

Его губы слегка приподнимаются.

— Рад это слышать, потому что путь будет не очень-то увеселительным. Ты привык постоянно тренировать тело. И хотя все еще занимаешься реабилитационной терапией, мы оба знаем, что это не то же самое. Так что, учитывая тот факт, что у тебя была серьезная операция, впереди долгий путь. Но я вижу, что ты этого хочешь. Поэтому не питаю никаких сомнений в том, что справишься со всеми трудностями.

— Хотите сказать, что я был лентяем последние двенадцать недель, док? — шучу я.

— Вовсе нет. Физическая терапия — это тяжелый труд. Мне довелось пройти через это, когда много лет назад делали операцию на позвоночнике. Но я разговаривал с доктором Палмером в кабинете физиотерапии, и он был поражен твоей целеустремленностью. Сказал, что с тобой никогда не бывает скучно.

— Приятно знать, — я чешу подбородок. — Он похож на старого ворчуна. Рад слышать, что дело лишь в выражении его лица.

— Он мой младший брат, — серьезным тоном произносит доктор, и мои глаза тут же расширяются.

— Ох… черт. Прошу прощения, — я кашляю, пытаясь придумать, что, черт возьми, сказать в попытке исправить это. — Насколько могу судить, выглядите вы ничего, если позволите так выразиться.

Он взрывается смехом.

— Я шучу, мистер Харди. Доктор Палмер действительно стар и ворчлив, — встав, он пожимает мне руку. — Было очень приятно поработать с вами. Когда-нибудь, когда будете в НХЛ, я с нетерпением жду возможности похвастаться, что помог залечить игрока, который прыгнул в окна и спас жизни семи человек. А пока, вместо того, чтобы спасать жизни, попробуйте, может быть, кулинарный класс или гольф. Что-нибудь менее… опасное, — он отступает, держа руку на дверной ручке. — Если что-нибудь понадобится, звоните. А теперь идите домой и отпразднуйте.

— Да, сэр, — киваю я. — Непременно так и сделаю.

Глава 30

Эддисон

Я веду Кэма за собой по парковке стадиона. Теперь, когда выяснилось, что он может вернуться к нормальной жизни, первое место, куда я жаждала его привести, — сюда.

— Где мы? — он пытается задрать голову, чтобы подглядеть.

— Не подглядывай, наглец!

— Если я подгляжу, ты меня накажешь? — он шевелит бровями над повязкой на глазах. — В таком случае… я могу быть очень, очень плохим мальчиком.

— Перестань, глупыш, — смеюсь я. — Сейчас ты только раздражаешь, и я жалею о своем решении совершить благое дело.

Я веду его по коридору, спускаясь на лифте, потому что повязка на глазах и лестницы плохо сочетаются. Кроме того, я не готова к тому, чтобы Кэм снова получил травму.

Мы останавливаемся перед дверью, ведущей на лед, и я открываю ее.

— Где бы мы ни были, здесь холодно, — ухмыляется он.